Ураган соблазнов

Неожиданно Карл встал из-за стола и достал из кармана сюртука сложенную бумагу.

— У вас есть список дам, допущенных в вашу опочивальню? К тем благородным дамам из вашей свиты я прошу вас добавить вот этих, чьи имена указаны в этой бумаге. Они принадлежат к наиболее благородным семьям моей страны, которые хорошо послужили своему королю.

Каталина взяла список и просмотрела имена. Многие из них она уже слышала, они принадлежали высшей английской знати. Тут ее взгляд остановился на одном имени, она была в изумлении: Барбара Палмер, графиня Каслмейнская. "О, Боже! Та самая! Значит, король по-прежнему поддерживает с ней связь?!"

Каталина впервые испытала приступ ярости, ревности и разочарования. Она попыталась оценить ситуацию трезво, но мысли путались, уступая место эмоциям.

Монашки учили ее, что надо быть тактичной, послушной и благоразумной. Они не объяснили, как должна вести себя жена, открывшая для себя неверность своего супруга. Шесть недель любви полностью выветрили из памяти уроки монашек.

Ссора с мужем могла перечеркнуть условия брачного договора, поставить под удар ее родину, если король закроет морские пути для португальского флота. Каталина встала, прошла через комнату к своему секретеру и, обмакнув перо в золотую чернильницу, одним росчерком вычеркнула из списка ненавистное имя. Упавшая слеза образовала кляксу на том месте, где значилась Барбара Палмер. Дрожащей рукой она вернула список королю.

— Первые пять дам вполне устроят меня.

Король рассматривал бумагу с каменным выражением лица, ничего не говоря. Он наполнил кубок красным вином и залпом выпил. Он сидел без движения. Каталина поняла, что это холодное спокойствие страшнее любого взрыва эмоций.

Наконец он заговорил твердо и жестко.

— Я надеюсь, мадам, что вы измените свое решение. Я желаю, чтобы все шесть дам были допущены в ваши покои.

Каталина гордо вскинула голову, но отвела от него взгляд.

— Ваше величество, конечно, знает, что это привилегия королевы выбирать себе фрейлин, допущенных в ее опочивальню. Я настаиваю на своих правах в этом деле. Я не желаю, чтобы графиня… — она не произнесла ее имени, — указанная последней в вашем списке, служила мне.

— Я уже обещал ей эту честь, — ответил король холодно, — и я не привык нарушать свои обещания.

— Вы также обещали уважать мои желания. — Каталина старалась сдержать рыдания. — Разве можно назвать уважением решение короля допустить в покои королевы свою любовницу?

Слова были сказаны, правда вышла наружу.

Карл даже не двинулся с места.

— Кто наболтал вам о моей связи с графиней? — спросил он тихо, но от его слов веяло гробовым холодом.

— Моя мать, королева Португалии.

— В таком случае, ваша мать совершила большую ошибку.

— Почему же, ваше величество? Без сомнения, королева, моя мать, хотела предупредить меня о грозящих неприятностях. — Каталина почувствовала, что, несмотря на все ее старания сдержаться, слезы побежали по ее щекам. Она, которая покинула Лиссабон без единой слезинки, сейчас не могла сдерживать душившие ее рыдания.

Король протянул ей салфетку.

— Мадам, прошу вас, вытрите слезы, я не могу видеть плачущую женщину. — Тон его стал намного мягче.

Эта перемена в его настроении еще больше расстроила Каталину, слезы потекли обильным потоком.

— Моя мать взяла с меня слово, что я… я не потерплю даже упоминания имени… этой женщины. Она предупреждала меня, что я должна уберечь вас… от объединения каких-либо политических фракций вокруг вашей любовницы.

Циничная улыбка появилась на лице короля.

— Правда, мадам, если в этом вся ваша проблема, это не повод для слез. Смею вас заверить, что никакие политические деятели не группируются вокруг графини Каслмейнской или любой другой дамы моего двора. — Карл поднялся, оторвал салфетку от ее лица и сам вытер с щек остатки влаги. Затем он взял ее руку и поцеловал.

— Кэтрин, постарайтесь запомнить, что я очень отличаюсь от других монархов, мой характер и привычки сформировались в иных условиях, чем у большинства принцев крови. Если вы станете любить меня таким, каков я есть, вы значительно облегчите себе жизнь здесь.

— Мне очень трудно вас понять, — все еще всхлипывала Каталина. — Вы мой муж… и у меня нет большого опыта супружеской жизни.

— И у меня тоже нет такого опыта, так что мы с вами в равных условиях.

— Мы с вами равны и по другой причине. Вы — король, а я — дочь короля.

— Верно. Но вас учили добродетели и целомудрию. А я на собственном опыте учился искусству выживания. В этом наше главное различие. Мой характер, плох он или хорош, формировался в условиях войны, в годы тяжелой ссылки.

— Мой отец тоже боролся за свой трон, испанцы и сегодня отказываются признать независимость моей родины. Восстания и нашествия стали постоянными атрибутами нашей истории. Возможно, я понимаю вас лучше, чем вы думаете.