Урал — земля золотая

В СВЕРДЛОВСКОМ МУЗЕЕ

Эти гордые знамена

Не склонялись в бое.
Их рукою непреклонной
Пронесли герои.

Уж истерлись, поредели

Кисти шнуровые,
Уж поблекли, потускнели
Буквы золотые,

И, овеянные славой,

Дымом опалены,
Наклонились величаво
Старые знамена.

КОМИССАР МАЛЫШЕВ

Паровоз и стучит,

И гудит на ходу,
И бежит торопливо вперед.
Вот опять поворот.
За простором болот
Уж огнями мигает Тундуш.

Полутемный вагон

Лишь свечой озарен.
Дремлет Малышев, сбросив шинель.
Паровоз да вагон —
Вот и весь эшелон.
С комиссаром дружинников нет.

Этим утром восстанье в тылу подавив

И отряд свой оставивши там,
Он помчался туда,
Где сегодня прорыв,
Где ударить пора по врагам.

Он контужен в бою,

Но отряд его цел
И готов подавлять мятежи.
Свет огарка дрожит на усталом лице,
На руках загорелых дрожит.

Это Малышев, тот,

Что проделал поход,
Что в казацких степях воевал.
Он могуч и суров,
Страшен он для врагов;
Он готов умереть за Урал.

И гудит паровоз,

И стучит на ходу,
И на верную гибель летит.
Взят врагами Тундуш,
И враги уже ждут
Паровоз впереди на пути.

ВАЙНЕР

Пал Малышев в схватке отчаянной,

На митинге плачут вокруг,
И вот поднимается Вайнер,
Погибшего преданный друг.

Он сдержан. Он в полном порядке.

Лишь блеск лихорадочен глаз
Да новая грустная складка
Над строгою бровью легла.

«Товарищи! Плакать не время,

Когда наступают враги.
Мы плакать не будем над теми,
Кто смертью героя погиб.

Его путеводное имя

В легенды и песни войдет.
Мы павшее знамя подымем
И выступим снова вперед».

И вот через месяц, в июле,

Ушел защищать он Урал.
И скоро под вражеской пулей
Он смертью геройскою пал.

И был он под старой сосною

Своими друзьями зарыт.
Начертано чьей-то рукою,
На ней его имя стоит.

ХОХРЯКОВ

При свете неясном и слабом,

Под сенью скрещенных клинков
Начальник Уральского штаба
Матрос молодой, Хохряков.

Мне кажется: он непреклонный,

Как раньше, с винтовкой встает,
И снова идут эшелоны,
Как в тот восемнадцатый год.

…У моста колышется тихо

Под ряской зеленой вода,
За лесом, на шумной Крутихе
Гудят, уходя, поезда.

Он смотрит на дальнее пламя,

Он слышит, разрывы гранат,
Он знает, что в схватке с врагами
Не справится горстка — отряд.

Но верит, что, если не мешкать, —

Не выдержат цепи врагов.
И руку подняв — «В перебежку!» —
Скомандовал вдруг Хохряков.

— «Готовься!» — он крикнул отряду.

Но взрыв прогремел над рекой,
И, ранен осколком снаряда,
Без крика упал Хохряков.

И, рану зажавши рукою,

Увидел в последний он раз,
Как цепи готовятся к бою,
Его выполняя приказ.

…И нынче… Колышется тихо

Под ряской зеленой вода.
Вдали, на спокойной Крутихе,
Гудят и стучат поезда.

И кажется: в воздухе знойном

Звенят еще отзвуки слов,
А эхо твердит беспокойно:
«Держитесь! Добейте врагов!»

ЕКАТЕРИНБУРГ

В садах, пока еще зеленых,

Уж много веток золотых,
Хоть пожелтевших, но живых…
Шаги замолкнули в Обкоме,
И ветер треплет за углом
Газетный лист, прощальный номер,
Да лозунг: «Мы еще придем!»

ОСВОБОЖДЕНИЕ

Город взят был на рассвете.

Взят почти без боя.
Номер вышедшей газеты
Посвящен героям.

Их почтили тишиною,

Маршем похоронным,
И склонились в честь героев
Гордые знамена.

Уж истерлись, поредели

Кисти шнуровые,
Уж поблекли, потускнели
Буквы золотые.

Эти гордые знамена

Не склонялись в бое.
Их рукою непреклонной
Пронесли герои.

Эмма Попова