Уральская пленница

– И где её носит? – недоумевал Семен, готовя ружье к охоте. – Не зверь же её порвал! Алабай против стаи волков выдержит. Если только рысь её подкараулила. У этой хищницы повадки коварные: притаится на дереве, не разглядишь, а потом сверху прыгает. Чуть замешкался, и артерию перекусит. А то спину так издерет, что кожа и мышцы в клочья. Видел я такие следы у одного охотника.

Однажды после обеда на поляну заглянуло солнцу. Снеговые тучи разошлись, образовав ярко-синее окошко. Снежные вершины засверкали, пар от незамерзающих горных речек превратился в искрящуюся пыль и оседал на ближних деревьях серебристым облаком.

Семен вернулся с охоты, сбросил добычу под навес, снял лыжи и поставил у порога.

– Оль, воды принести, пока не разулся? – крикнул он в дверь.

Ольга вышла с двумя пустыми ведрами.

И тут они увидели Гелю, приближающуюся к избе. А в пасти у неё был мохнатый комочек. Щенок! Люди застыли. Собака приблизилась, присела на задние лапы, осторожно положила на снег шевелящийся комок и виновато глянула на хозяина. Семен молчал, но как-то нехорошо. Ольга отметила про себя сузившиеся глаза, заходившие туда-сюда желваки на крепко стиснутых челюстях.

Спокойствие людей обрадовала Гелю, и она потрусила к дальним кустам.

– Ой, какой хорошенький! – нагнулась к щенку Ольга. – Слепой.

Ни слова не говоря, Семен зашел в дом, проигнорировав стоящие у порога ведра. Ольга вздохнула и сама побрела к ручью. Берега ручья покрылись ломким льдом, но середка не замерзала – слишком сильное течение. По словам Семена, ручей даже в сильные морозы не промерзает до дна. В принципе можно ходить за водой в другое место, только там слишком крутой сход, и пока почва не застыла, выбраться с ведром было проблематично: ноги скользили, и не за что было держаться. Так что пока женщина пользовалась старым источником, а там видно будет.

Вернувшись от ручья, Ольга увидела рядом с первым щенком еще трех. И все были разные: один серо-коричневой масти и с белым брюшком, другой белый с серым чепраком и темным пятном в половину морды, третий в палевых пятнах. Четвертый, на взгляд Ольги, был самым симпатичным: белый с головы до пят, с темными полукружьями над глазами, как будто кто-то брови ему нарисовал, и коротким галстуком на груди. Не решаясь взять щенков в руки, она разглядывала их, а они искали грудь матери, толкались и ворчали, показывая с первых дней непростой характер.

Вышел из дома Семен. В руках мешок, за плечом – ружье. Взяв за холку собаку, он затащил её в избу и привязал к железной скобе, вбитой в стену для накладного запора. Через минуту, не церемонясь, запихал щенков в рюкзак, закинул на спину и зашагал к одиноко стоящей на краю поляны разросшейся ольхе. Ольга как завороженная тоже потянулась за ним, не понимая, что бы это значило. В избе надрывно взвыла Геля.

Возле ольхи Семен вытряхнул пищащих от обиды щенков на снег, перехватил винтовку и прицельно выстрелил в первого. Выстрел подбросил вверх живой комочек, окрасив нежный мех и снег вокруг красным. Затем был еще выстрел. Двое оставшихся, почуяв смерть, прижались друг к другу в ожидании неминуемого. Охотник перезаряжал ружье. Нескольких мгновений хватило, чтобы Ольга очнулась, ринулась к ольхе, схватила щенков и прижала их к себе.

– Зря, – глухо проговорил Семен. – Положи на место.

Женщина промолчала и только отрицательно покачала головой. Она не могла сообразить, что делать дальше, но понимала, что силы у них неравные. Что стоит Семену врезать ей и докончить начатое?

Оставалось одно – бежать! Она рванула в сторону, но обегая ольху, зацепилась за выступающую из-под снега ветку и чуть не упала. Удержалась, только один из щенков выскользнул из рук. Наклоняться и подбирать несчастного не было времени. Она так резво взяла с места, что только снег взлетал из-под сапог. Позади раздался третий выстрел.

Не оборачиваться! Бежать! Быстрее! Она неслась к противоположному краю поляны, потому что к дому нельзя, назад нельзя, а с северной стороны острые валуны преграждали путь к лесу. Там она не пройдет.

Сзади слышались тяжелые мужские шаги и громкий мат в её адрес и в адрес всех женщин, которые «суки похотливые». Услышала она и имя Алки, и еще какое-то, и что-то вроде «путаны с Тверского бульвара».

Пусть хоть оборётся, прыгало в голове Ольги, но она не отдаст ему последнего щенка. Уйдет с ним в лес, пересидит. Может, потом вернется, когда Семен успокоится. Зачем, зачем он это сделал? Чем помешали ему щенки? Ну, ходил же он на охоту без Гели и еще бы походил. Геля сама прокормила бы свое потомство, а там, глядишь, снова пошла на охоту.

– Ты, гад, возомнил себя хозяином не только этого места, но всех, кто рядом с тобой, – задыхалась от бега женщина. – Не нравится, когда из-под твоей власти выходят. Ты же вершитель судьбы, главный…Да пошел ты!