Уральский узел

Известие о том, что ММВБ[49] тоже не открылась — ни валютная сессия, ни фондовая — я получил уже в Уральском отделении ЦБ. Мы только открылись — и нас попытались отключить дистанционно. Не знаю, откуда. К чему-то подобному я уже был готов — привёз с собой парней из УрФУ, спецов по информационным технологиям. Они определили, что в банковские программы — неизвестно кем и неизвестно когда — вшиты закладки, позволяющие дистанционно отключать все банковские программы и уничтожать базы данных. Настоящее финансовое оружие массового поражения.

Устроили совещание на месте, участвовал Пархоменко — доктор экономики, зав кафедрой. Решили — готовить запасной расчётно-финансовый центр на базе РКЦ Сбербанка (все равно Сбер обслуживает чуть ли не половину корпоративных клиентов региона) и готовиться работать по-старинке, с использованием устаревшей системы Telex. Она кое-где была, эта система работала когда не было интернета — и её вирусами и закладками не вырубишь. Конечно, платежи пойдут с опозданием в два — три дня, поначалу даже больше. Но пойдут.

Из здания Казначейства — оно тоже не работало — я переместился в здание МВД. Там верховодил Попов, и, по-моему, у него получалось. Дал команду вскрывать часть закладок и вооружать ментов и Внутренние войска тяжёлым автоматическим оружием. Лишним не будет.

Вернулся в основное здание совершенно вымотанным. Включил телевизор — и увидел, что в Москве стреляют уже из бронетранспортёров. Сегодня пятница — подсказало подсознание — завтра суббота и потом воскресение, выходные дни. В понедельник — снова биржевой и банковский день. И то и другое — будет в полной ж…

* * *

Вечером — приехала Энн. Привезла… куриный бульон.

Да, вот так вот просто…

Мы, молча смотрели друг на друга… и не знали, что сказать. Потом — она сняла крест, который носила (мой подарок), отцепила с него карту памяти размером с ноготь большого пальца и протянула мне.

— Что там?

— Топология закладок и описание всех вирусов и троянов, которые мы запустили в ваши компьютерные системы, а так же коды их нейтрализации.

…

— Извини. Я больше… просто не могу.

* * *

Из РКЦ (копию я отдал профессору Пархоменко, ещё одну тупо спрятал в вестибюле, когда никто не видел) мы с Энн — приехали в мой дом… ближний, что сейчас был на самой окраине Ёбурга. Приехали уже за полночь. Она бросила свою машину у здания ОГА и села за руль моей. Мы там пару раз были — и она запомнила дорогу.

Никакого ощущения победы не было… совсем не было. Мне было плохо. Понимаете, просто плохо. У меня перед глазами были московские кадры… снайперские выстрелы, падающие люди… БТР, бьющий из крупнокалиберного пулемёта, сгоревшая машина Скорой помощи. И я понимал, что — все.

Совсем — все.

Не получилось у нас. Не получилось создать нормальное государство, нормальное общество. Просто государство и просто общество, как в других странах — понимаете? Без революций, без чрезвычаек, без трудовых армий, без майданов и демократических словес. Не смогли. Причастились крови…

Что теперь будет? А одно из двух. Власть рухнула — оказавшись в центре, она, по сути, не устраивала никого. Есть две силы — февраль и октябрь. Победит февраль — раздербанят и растащат все что могут, доведут страну до ручки, до гражданской войны. Февралисты… гребаные февралисты из февраля семнадцатого — думаете, они революционерами что ли были? Хрен! Родзянко — председатель четвёртой Государственной Думы, помещик, лидер монархистов. Гучков — правый, националист, наследник, ездил в Бурскую республику добровольцем, председатель третьей Государственной Думы. Терещенко — киевский наследник огромного состояния, правый — у него восемьдесят миллионов было, по сегодняшним меркам — долларовый миллиардер. Будущий министр иностранных дел. И даже Керенский — адвокат и депутат Думы. Милюков — профессор, правовед, лидер кадетов, один из самых уважаемых юристов страны, депутат, лидер партии. Не хотели они никакой революции. И состояния свои — они терять не собирались. Просто они за несколько месяцев довели страну и народ до такой степени озверения, что красные, наводя свой кровавый порядок — казались чуть ли не спасителями. Любят русские порядок.