Уранотипия

Этот боярин, видимо, был довольно начитан, ведь часы с пушками обязывают к чтению.

Иностранец сказал боярину, что для него ничего не обязательно, кроме веры в Бога.

Вечером в дверь грека постучали. Это толстый боярин прислал ему женщину. Она была невеликого роста, с круглым лицом и сальными волосами. В любви холопка оказалась неискусна, и, лежа с ней, грек думал, что погружается в болото, не встречая ни опоры, ни сопротивления.

В его келье топили так сильно, что он спал поверх перины, а женщина под ней.

Только через несколько дней он обнаружил, что она умеет говорить. Холопка попросилась назад, и с тех пор он ее не видел. Но женское время было ему интересно, ведь тут женщины ценили тепло, а на его родине — прохладу. Холод мешает старению, а жара быстро превращает женщин в старух.

Как-то, в поисках книг прошлых времен, он пошел в монастырь на окраине и опоздал с возвращением.

Вокруг него был снег, и сугробы намело так, что не видно было не то что огня, но и изб.

Путник думал, что вот это — настоящий русский лабиринт. Лабиринты юга сделаны из камней, лабиринты англичан — из колючих кустов, а лабиринт у русских — это однообразные стены из снега, прихлопнутые крышкой беззвездного неба. Тот лабиринт, в котором жил Минотавр-зверь, имел каменный потолок, в садовых лабиринтах ветви иногда сходятся над тропинкой, но русский лабиринт с черным небом куда страшнее прочих. Тем более что он сперва заплутал в сугробах, которые были выше его головы, но потом вдруг выскочил к реке и холмам.

Теперь Христофор шел, уже веселее стуча в промерзшую землю посохом. Была третья стража ночи, потому как первая начинается с закатом и называется вечером, вторая длится еще три часа и зовется полночью, имя третьей стражи — петлоглашенье, потому что это означает крик петуха.  И лишь четвертая стража, что наречена рассветом, им и кончается. Но путник не всегда доживает до четвертой.

Вот и сейчас из леса на Неглинной реке к Христофору вышли волки. Желтые глаза их смотрели на грека не мигая, а он спокойно глядел в золотые огни. Волки были худы, и не от сытой жизни они отправились на охоту за человеком.

Время замедлилось. Волки двигались плавно, но путник был быстрее.

Для начала он распорол посохом брюхо вожаку. Он знал, что стая всегда экономит силы, а верность начальству эти силы отнимает быстро. Потом он убил двух сильных волков, шедших за вожаком. После этого грек поднял посох и встал неподвижно. Луна светила ему в спину. Где-то в отдалении проснулась и выла московитская собака.

Стая скалила зубы, но не нападала. Волки пятились, но им нужен был знак, чтобы уйти с честью, и грек поднял посох и махнул им слева направо, убыстряя движение.

Волки развернулись и ушли.

Не боясь ничего, грек ходил по улицам Московии, проваливаясь в твердую и сыпучую воду, смешанную с грязью. Он заглядывал в лица людей, делал свои вычисления, а потом заносил их в книгу.

Но вот началась весна, и приблизилась Пасха. Потеплело, и грек снял две шубы из трех. В Вербное воскресенье он встал на Соборной площади и стал глядеть на праздник. «Ослятя! Ослятя!» — закричали у него над ухом. Грек ожидал, что увидит осла, но этот зверь был тут редок, не то что на его родине.

Вместо осла на площадь вывели лошадь, украшенную ковром, и Патриарх взгромоздился на нее. Царь стоял у стремени. Толпа крестилась и плакала.

Грек понял, что он снова находится внутри иконы, но не как чужеродное тело, а уже как участник действия. Дети запели, и шествие двинулось из города через ворота. В грязь перед идущими бросали ткань и кафтаны. Бил колокол на башне, скрежетали английские шестеренки в часах. Время текло из города наружу, и люди шли надо рвом к собору на площади, который со всеми своими приделами и куполами почитался как отражение настоящего Иерусалима.

Грек чувствовал, что рядом с ним находится какая-то тайна. Она в самом этом движении, и в ней мирородный ум и великие умопредставления. Но тайна ускользала от него, по крайней мере пока.

В городе меж тем озоровали. Слуга с испугом рассказал, что на посаде нашли двух убитых голландцев. Они загуляли в кабаке и припозднились.  И вот какие-то холопы вместе с безродным Ванькой-душегубом убили голландцев, вместо того чтобы просто ограбить.

Грек поблагодарил слугу, но все равно не оставил привычки ходить по ночам, потому что ночью время измеряется иначе — по звездам. А русские звезды отличались от греческих и были им недостаточно изучены.

Однажды он шел по пустой дороге, мимо изб. У Чарторыя к нему вышли из кустов трое, и грек спросил главного, знает ли он предел своего времени. Разбойник удивился, потому что человек перед ним не плакал и не просил пощады, а задавал непонятные вопросы. Он не сумел ответить, и тогда грек махнул посохом справа налево, отчего время потекло медленно.

После этого Христофор поинтересовался, каково имя разбойника. Тот удивился: зачем оно монаху?