Уратмир

Вдруг сбоку в меня кто-то влетел и сбил с ног, словно хороший защитник регби. Для меня это было полной неожиданностью. Через секунду после слов: «Ну, что, попался! Месть!», я всё понял. Это была Марьяна. Она хотела отплатить мне за прошлую неделю. За то, что я самым хамским образом впечатал горсть снега в её лицо и растёр его, не обращая никакого внимания на её просьбы: «Не делай этого! Не надо. Пожалуйста! Ну, Уратмир, будь человеком!». Теперь я чётко осознавал пощады не будет. Чуть-чуть развернувшись, я пытался помешать ей занять более удобную позицию, чтобы атаковать меня по максимуму. И это у меня почти получилось! Но из-за дикого смеха, который безжалостно лишал меня сил, перевернуться на спину было очень сложно. Ситуация начала напоминать патовую. Выбраться и убежать из хватких объятий девочки было непросто. Мы от души смеялись в процессе силовой игры на белоснежном покрове.

Каким-то необъяснимым образом, через уйму положительных эмоций, я посмотрел в её счастливые глаза. Не знаю, что тогда произошло, но почему-то бежать и сопротивляться я уже не хотел. В моих мыслях были только одни вопросы без ответов. Я словно провалился в её дружеский озорной взгляд, в её бессмысленную, вызванную честными бескорыстными эмоциями улыбку, таящую замысел, залепить мне снегом в лицо, а ещё лучше понапихивать его под мою куртку. Радость творила во мне эмоцию за эмоцией, вопрос за вопросом: «Что происходит? Она? Она мой друг! Мы с детства дружим! Сколько раз мы ночевали вместе? Этого не может быть?! Я не могу понять, что происходит?! Но зачем? Какие глаза! Почему она так маняще улыбается? Что делают со мной её волосы, кончики которых похлёстывают меня по лицу? Зачем она так мило жмурится? А как ярко сверкают её тёмно-синие глаза, когда она их щурит! Я не могу сопротивляться! Почему силы покидают меня?». Все это сделало моё лицо, с немного приоткрытым ртом, по-детски задумчивым и внимательным. Я не мог отвести от неё взор и даже не мог подумать, что буду пялиться! Ну, да, я пялился на неё, при этом во мне не было животного желания. Было просто легко и тепло. Стало понятно я люблю любоваться ею. Как мастер, восхищающийся своим величайшим творением.

В это мгновенье сердце мальчишки практически перестало биться, кровь застыла в тёплом льду, руки начали слабеть. Марьяшка сразу почувствовала это. Ее улыбка дьяволёнка сменилась на какую-то потерянную застенчивость, не позволяющую натереть моё лицо снегом. Произошло то, чего я меньше всего ожидал. Её рука со снегом просто упала на мою грудь и она спросила: «Что с тобой? Почему ты так смотришь на меня?». Не зная, что ответить, я просто брякнул: «А ты почему?». Улыбнувшись и сняв зубами варежку, Марьяна схитрила и ответила детской отговоркой: «Я первая спросила».

Чтобы как-то выкрутиться, пришлось отшутиться: «Я пытаюсь скопировать морду твоего кота Ерошки. Это защитит от бодрящего снежка?». Я надеялся на то, что эта девочка вспомнит, как сравнивая меня со своим котом, часто говорила: «Всеми повадками ты похож на моего лежебоку Ерошку. Также прижимаешься, когда грозит тапок и также подлизываешься, когда что-то выпрашиваешь».

Да, и у тебя это получилось!», она громко рассмеялась. Но смех был краток, ведь я по-прежнему не отводил от неё глаз. Мой первый поцелуй должен был состояться именно в этот момент! Наши губы были на том расстоянии, где любое слово означало «шаг в тайну».

Но Женя был безжалостен к нам. Его громкий крик мог остановить даже самоубийцу, которому до смерти остаётся всего «три этажа полёта». Этот визг означал, что «поросёнок» был загнан и пойман. Естественно, это тут же рассмешило нас. Марьяна моментально отодвинулась от меня и встала на одно колено, сказав: «Ты, видимо, сильно ударился при падении!».

Я же про себя подумал, что это падение было лучшим за всю мою жизнь, а эмоции слаще тех, которые я испытал, наблюдая за тем, как дубовый Кирилл отметелил трёх имбецилов, бессовестно пристававших к Свете возлюбленной его жизни. Ещё смешнее было то, что девушка тут же изменила своё мнение в отношении «Дуболома Кирилла» и в одно мгновение «недоразвитый орангутанг» превратился в «малыша, ребёночка, «Кирюшу-Пусечку» и т. д. и т. п.

Поправив волосы голой рукой, Марьяна помогла мне подняться. Её слова немного разрядили обстановку.

Визгливый крик плаксы очень веселил нас, а слова ставили разбойников в разряд проигравших: «Нет, Настя! Не надо! Я всё скажу! Пароль – “Чемодан!”». Естественно, пароль уже несильно интересовал охотниц – больше всего им нравились вопли Джона: «Ну, нет! Я же всё сказал! А-а-а-а!», орал Женя с мокрым, пышущим от жара лицом и сыплющимся из-под куртки бодрящим, но таким холодным снегом. В тот раз растяпа помешал нам.

София, заинтригованная моим рассказом, проявляла к этой истории искренний интерес, а её искрящиеся глаза бесстыдно шантажировали меня.

И что? Вы так и не поцеловались в тот день?

Подкинув в костёр несколько брёвен, я продолжил.