Уравнение с Бледного Нептуна (сборник)

— Ерунда! Там повторится то же самое. Наши способности в этом отношении безупречны. Нет, сеньор Карабичев, что вы там ни говорите, нужно объединяться. Объединяться не только пролетариям, но и всем людям независимо от каких-либо мерок, и объединяться не только идейно, но и материально. Должен быть создан организм — общество, имя которому Большой человек. Представим себе, — разглагольствовал Риоли, — такое совершенно новое человеческое общество. Люди тесно связаны друг с другом. Общество представляет из себя живое существо из нескольких миллиардов клеток, где каждая клетка — человек. Каково же место правительств в таком обществе? Правительство, управление, регулирование — кибернетические функции нервной системы. Значит, мозг. По сути дела, сейчас наше правительство также выполняет роль мозга в современном обществе. Правда, не всегда удачно. В Большом человеке все будет иначе. Правители, их будет тогда значительно меньше, окажутся так тесно и непосредственно связаны с каждым человеком в отдельности, что любое изменение в состоянии отдельного индивидуума моментально отзовется в нервах этого гигантского организма. Причем пассивных, равнодушных, себялюбивых клеток в мозгу Большого человека не останется, так как их место будут сразу же занимать активные добросовестные соседи. Осу^ ществится мечта народов: чтобы власть предержащие на своей шкуре испытали боль и тяжесть народной жизни. Смертная казнь членов общества тогда станет для них ампутацией собственных живых тканей. Война — глупым самоубийством. Насилие — противопоказанной мерой, ведущей к ослаблению…

— Потрясающая картина! Кошмар, который не хотелось бы увидеть во сне! Это же диктатура похуже фашистской! — воскликнул Карабичев.

— Ничего подобного! — вскричал профессор. — Допустите на миг подвижность клеток, то есть переход с одной функции на другую, и вы…

— Как я могу допустить подвижность, если вы только что провозгласили их узкую специализацию и конкретную закрепленность в каком-то одном месте? Разве клетки кишок могут стать клетками глазной сетчатки?

— В Большом человеке — могут, — твердо ответил Риоли.

— Ну тогда… — развел руками Карабичев. — Вы создаете его из нереального материала.

— Почему? На Земле нет людей незаменимых.

— Неправильно, они есть.

Они еще долго спорили, шагая по ночным улицам Бессано.

Запахло морем и гниющей рыбой: они подошли к порту.

— Может, я не прав, вернее, не совсем прав, — сказал Риоли, — схема моя расплывчата и неверна, и я во многом заблуждаюсь, но я твердо верю в одно.

Андрей внимательно посмотрел на морщинистый лоб, под которым горели темные умные глаза.

— Я верю в бесконечное и непрерывное развитие природы, в частности в эволюцию живого мира. Я не согласен, что человек — венец всего сущего на Земле. Кто так говорит, тот хочет надеть не корону на человека, а дурацкий колпак на природу, на ее возможности. Я верю, что природа не остановится на человеке и пойдет дальше. Такие поиски неизбежны: в человеческом организме никаких радикальных изменений уже не происходит. Дальнейший источник сил человека — в обществе. Эволюция постепенно подводит человека к созданию новой формы общества. Ваш коммунизм потому так неодолим, что в нем разгадан один из последующих этапов эволюции. И дело совсем не в его справедливых и утешительных принципах, как вы любите говорить. Ваши идеи увлекают людей, потому что они правильно предвосхищают будущее. Вот. Предвосхищение будущего — в этом сила любой идеи в науке. Но не следует останавливаться на полпути. Большой человек должен быть создан самой природой. И "эффект дубль-ве" — первая ласточка на пути его создания. Кстати, свои соображения относительно взаимонаведения с точки зрения эволюции живого мира я уже направил в Объединенный совет по изучению этого явления.

Карабичев только плечами пожал: в рассуждениях Риоли все было логично, кроме бесчеловечных обобщений и выводов. Но переубедить его безумно трудно: тут уже вступили в силу консервативное упрямство крупного ученого и предрассудки, вытекающие из его идеологии.

Они шли по плохо освещенной улочке предместья. Из полуоткрытых дверей домов на улицы вырывались снопы света и голоса. Щелканье кастаньет сменялось заунывным пением. В пятнистых тенях деревьев прятались женские фигуры. За оградой кто-то плакал. Карабичев почувствовал непонятную тревогу, ему хотелось осознать ее причину, но мешал Риоли, Профессор шагал по тротуару, как цапля, высоко поднимая ноги, и все говорил и говорил.

На перекрестке темнела небольшая группа людей. Над ней возвышался человек в сутане, то вздымавший руки к небесам, то прижимавший их к тошей и плоской груди, на которой елозил большой серебряный крест. Он торопливо выкрикивал слова, и Карабичев ничего не понял. Риоли послушал немного и криво улыбнулся.

— Предсказывает второе пришествие, — сказал он.

Карабичев рассмеялся.

— Видите, вот и еще одно толкование "эффекта взаимонаводки", — заметил он, обращаясь к Риоли.