Урод

Щеки Элины полыхали пожарами, разгораясь сильнее от каждого взгляда на мужчину. Знакомство с ним, все эти новые эмоции, которые буквально встряхнули ее ничтожную жизнь, как бутылек с каким-нибудь раствором. Бывает так, что жизнь застывает в одной точке, и твой день сурка длится вечность. Он начинается в понедельник утром и заканчивается в воскресенье после одиннадцати. Тогда-то мы наиболее уязвимы — любой проходимец, искусный шарлатан, умеющий спекулировать на тончайших чувствах души, может смять твою жизнь, как клочок бумаги и отправить в коллекцию мусорщика.

— Ладо, я… могу сделать нам чай, — робко предложила Элина, пряча руки за спиной и стараясь не переминаться с ноги на ногу, как глупая школьница на первом свидании.

— Давай, а я пока посещу ванную, — подмигнул ей Дима и скрылся.

Наконец-то можно выдохнуть. Голова немного кружилась, и в ней, как в пылесборнике пылесоса, водили хоровод пыль и различный мусор. Прошлое смешалось с настоящим, откуда-то из-за угла подглядывало будущее… Он не мог провести границы в этом хаосе, вспомнить кто он точно и откуда.

Мужчина встретился со своим отражением в зеркале и презрительно прищурился. Превратили его в урода, под стать этой медсестричке. Если бы такой, как он, и мог ей достаться, то только в подобном виде — побитый, исхудалый, по-армейски бритый. Одним словом, максимум этой Элины, по его экспертному мнению, он сам же, но в версии «бывший в употреблении». На оригинал у нее не хватает средств на банковской карте красоты и соблазнительности. Он был абсолютно уверен, что его руки знавали неписанных красавиц, пальцы перебирали пышные блестящие локоны, губы целовали первых красоток страны. Дмитрий схватился за голову: он просто чувствовал это, знал, что женщины были для него красной ковровой дорожкой в прошлом, по которому он величественно ступал своими дорогими ботинками.

Без лишней скромности, которая, как и совесть, не входила в обязательный набор джентльмена, и без зазрения совести, он признавался сам себе, как был хорош. Но этот вопрос мог подождать до лучших времен. Сейчас на повестке дня (почему же ему так упорно кажется, что когда-то его день стоил гораздо дороже, чем просиживание задницы в дешевой каморке?) стоял вопрос о будущем. В режиме ожидания все еще находился весь мир, который посмел бросить ему в лицо перчатку. Губа разбита, пара костей сломана, но скоро он сможет нанести ответный удар.

— С тобой все хорошо? — в его скученные и нестройные мысли затесался голосок той самой мушки, которая своими руками строит его пирамидку мести во взрослой песочнице.

Взрослый мир он такой: мозговитые пачкают кровью не свои руки.

— Пытаюсь прийти в себя и осознать тот факт, что больше я не в стенах больницы, — ответил Дмитрий и вышел.

— В больнице несладко и скучно, — скривилась Элина, которая ненавидела больницу всей своей душой. — Небо затянуло. Неужели ливень будет?

Природа будто имела собственное радио, настроенное на каждого отдельного человека. И вот сейчас, точно подслушав ее слова, синий лоб скрючился в темных морщинках — предвестниках дождя. Скоро небосвод затянет этой пеленой полностью — и можно будет умыться под весенней небесной росой. Девушка грустно вздохнула.

— Грустишь? — красивое, жизнерадостное лицо молодого человека было тут как тут перед ней.

— Нет, — смущенно улыбнулась она и поспешила прикрыть часть лица чашкой с чаем, — просто дождь создан для депрессии.

— По-моему, он, наоборот, смывает печаль. Дождь двуликий: смывает пыль и устраивает грязные хляби на дороге.

Его слова прозвучали в ее голове в усиленном стереорежиме, опасной трелью тревоги пощекотали барабанные перепонки и сгинули в глубине души, похороненные под завалами личных переживаний. Дождь двуликий…

— Элина, — ее имя прозвучало неожиданно мягко и так расслабляюще, словно бы ей сделали массаж, — ты бы не могла мне еще помочь?

— Я постараюсь, если это в моих силах.

Внимание девушки было полностью сосредоточено на Дмитрии. Она смотрела на него с жаждой путника в пустыне — он был для нее манящим стаканом с прохладной родниковой водой. Она смотрела на него с жадностью шулера — он был для нее потайным тузом, которого так и хотелось запрятать в рукав. Она смотрела на него с желанием женщины — он был для нее мужчиной в том первозданном смысле этого слова, когда сила притяжения работает только на двоих. Элина пожурила себя мысленно, стыдясь слишком откровенно его разглядывать, когда дома ждет муж и не вынесенный пакет упреков, обид и требований.

— Сходишь в полицию? Было бы интересно узнать подробности дела.

— Я? Избили же тебя, зачем я там нужна?

— Со мной поговорили два каких-то бугая, чьи лица не светились интеллектом, и дело закрыли. Я помню, что я Дмитрий. Они сказали, что этого мало, чтобы со мной возиться. По свету же ходят отъявленные убийцы, а тут всего лишь я. А вдруг я и есть сбежавший маньяк?