Урод

До чего он довел эту молодую, когда-то искрящуюся жизнью девчонку. Она потухла, высохла, кости торчали неестественно сильно. Ее каштановая копна волос была теперь короче и поредела. Ведь крутиться у зеркала с масками для волос и утюжками больше не было возможности…

— Точно придурок какой-то. И без тебя живется туго, — рявкнул Роман и собрался вытолкать этого залетного идиота в дверь.

— Я Александр Янг, — твердо произнес Алекс и поднял взгляд на Вику.

Ее глаза расширились от ужаса, делая лицо еще больше похожим на скелет, и она вскрикнула, отталкивая его.

Глава 25

Человек стоит столько, во сколько он сам себя ценит.

Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль»

— Ты… Неужели…

Вика побледнела. Она знала имя своего палача. Его имя часто сопровождало ее в кошмарах. Но она никогда не видела его лица. У боли была просто черная маска без прорезей на все лицо, теперь появились глаза убийцы.

— Позволь поговорить с тобой, Вика, пожалуйста, — просил Алекс, пока она плакала.

— Постой-ка… — Роман задумался. — Янг? Фамилия у мужика, который прикрывает задницу своего сынка и деньги тебе перечисляет за аварию, такая же.

— Это я, я тот сынок.

— Ах ты мразь. Давно я мечтаю с тобой расквитаться!

Он оттащил Алекса за ворот от Вики и начал бить. Из-за него почти каждую ночь они живут в кошмаре потому, что она подскакивает с криками и слезами снова и снова, когда спортивная машина переезжает ее ноги. Из-за него Вика живет в психологической тюрьме, хотя так молода. Он сократил ее жизнь до стены и стены этой квартиры.

— Хватит, Рома, прошу, перестань его бить! — закричала Вика, заливаясь слезами.

Алекс не стонал и не кряхтел. Ни единого звука. Пора получать по заслугам. Когда ты слишком долго бьешь других людей, будь добр снести все побои в ответ достойно.

— Я заслужил, — его голос дробился на звуковые частицы, прерываемые кашлем. — Бей еще. За все это время, что я не появлялся.

— Не буду больше пачкать руки. Не хочу, чтобы они были такими же грязными, как и твои. Вставай и проваливай отсюда.

— Вика, — Алекс посмотрел на нее заплывшим глазом, видя ее только наполовину, — поговори со мной. Дай сказать то, что я хотел, пожалуйста.

— Рома, — девушка подняла руку, останавливая молодого человека, когда тот двинулся к поднимающемуся на колени Алексу, — все хорошо. Ты можешь идти по делам.

— С ума сошла? Идти по делам, когда в нашей квартире этот ублюдок?!

— Он ничего мне не сделает. Посмотри на него.

— И что? Придушит тебя, а папаша будет уже только мне бабки посылать.

Алекс слушал это и понимал, какие они с отцом и все их окружение на самом деле бесчеловечные твари. Жаль, за деньги нельзя стать человеком.

— Я клянусь, что ничего не сделаю. Не приближусь к ней без ее разрешения.

— Рома, — с нажимом сказала Вика, — иди.

Мужчина вышел, недовольно хлопнув дверью. Не дай бог, что-то сделает ей… Убьет его мучительно и даже скрываться не будет. Сам пакет с расчлененными конечностями отнесет в полицию.

— Прости его, — прошептала Вика.

— Нет, нет, нет! Ты прости меня. Я еще мало получил. — Он подполз к ней, взглядом спрашивая разрешение приблизиться. Вика кивнула. Алекса накрыл ее ладонь своей, испачканной в крови. — Прости меня.

— Почему ты не пришел раньше?

— Потому что я обделался по полной после той аварии и, наверное, месяц сидел дома, боясь каждого шороха. Я боялся даже спрашивать отца, жива ли ты… Некоторое время, пока я находился в пугающем неведении, мне казалось, что твой призрак приходит ко мне по ночам.

— Да уж, лучше бы я умерла.

Эти слова слились с тишиной Вселенной, так тихо они были произнесены. Но ведь порой тишина голосит так, что и рупор ей ни к чему. И Алекса ее слова оглушили.

— Потом, — продолжил он, — я все-таки узнал, что ты жива, но прикована к коляске. Отец сообщил, что решит все проблемы с тобой, и я… я забыл. Я сделал все, чтобы забыть. Буквально заливал память ацетоном и отбеливателем, чтобы не помнить.

— Не вышло, я так понимаю?

Она говорила с ним спокойно, без презрения или ненависти. Эта девушка не превратилась в комок желчи и ненависти к нему после того, как он покалечил ее, а он люто ненавидел отца за куда меньшее.

— Не вышло. — Голова Алекса безвольно упала, снова представляя взору ее иссохшие коленки. — Жизнь вернула мне долг за тебя в полной мере.

— Ты про Рому? Прости, что он сорвался…

— Нет, не про него.

И как у нее поворачивается язык просить у него прощения?! Ему хотелось, чтобы она тоже ударила его, наорала, обозвала. В последнее время ему это было так привычно, что стало необходимо для трезвой мыслительной деятельности.

— Расскажи о ваших отношениях, — попросил Алекс и сел по-турецки рядом с ее коляской.

— Рассказывать особо нечего, — Вика говорила с ним добродушно и благожелательно, как с хорошим знакомым. У нее просто-напросто не осталось этой злости и обиды. Они выпили ее всю, обглодали каждую ее кость. Она не хотела выливать на голову человека, распластавшегося в покаянии у ее ног, ведро грязи. — Рома был в армии на тот момент, а когда вернулся… его ждала невеста с того света.

— Он остался с тобой?