Урод

— Ладно, отработал… Хеннар тебя даже хвалил. Особенно когда ты во второй раз упал. Крови много было. Зрителям понравилось. Как по-настоящему.

— По-настоящему? — Крэйн издал какой-то звук, напоминающий глухой резкий всхлип, и торопливо, обжигая десны, стал есть олм. Разваренные зерна были колючие и набухшие, как старые почки на деревьях.

— Сердишься? Это всякий раз бывает, не смотри. Думаешь, мне легко корячиться перед этими брюхатыми уродцами за пяток сер? Бейр!..

— Я не Бейр. Меня зовут Крэйн.

Она рассмеялась.

— Ну вот, заговорил… Нет, Бейр, мне тоже нелегко. И остальным. А то, что тебя втаптывают в грязь, — это ничего. Это проходит. И остается только застарелый стыд и злость на самого себя. Да и стыд — это, в сущности, только так… застиранная тряпка.

— Мерзко.

— Умереть голодному под стеной чьего-то склета — не мерзко? — Она пожала плечами. — Это жизнь, Бейр. Когда твое сердце перестанет биться, Ушедшие не дадут тебе новой. Жизнь окупает любую мерзость.

— Тогда это не жизнь человека. Не хочу быть животным.

— Будешь. Ты уже начал, это значит, что желание жить в тебе укрепилось слишком глубоко. Ты его теперь не обманешь, понятно? Раз пошел на сделку с Хеннаром, раз согласился унижаться и плеваться кровью за возможность жить дальше — значит, не так уж и много в тебе того человеческого, по чему ты скучаешь. Хватит строить из себя шэда, Бейр, можно подумать ты попал в калькад прямиком из тор-склета!

Крэйн странно улыбнулся, не поднимая лица от миски с олмом.

Лайвен некоторое время молча смотрела на него.

— Ешь давай. Остынет. Философ, отпользуй тебя Ушедшие… Мерзко ему…

— Весь мир — это мерзость.

— О как…

— И я — часть этого мира. — Крэйн со вздохом отставил миску, на дне которой желтело несколько зерен. — Не обращай внимания, я просто скулю. Когда-то мне казалось, что достаточно всего лишь не обращать внимания на окружающее, подстраивать его под себя, чтобы быть сильным и чувствовать себя человеком. Но мир оказался сильнее. Я стал его частью. И не уверен, осталось ли во мне еще что-то от человека. Точнее даже — я обнаружил в себе что-то, что является частью этого мира.

— Дешевая философия. Бейр, ты всегда несешь такую чушь с хмеля?.. Пойди потолкуй с Ингизом, он тебе умных слов еще и не таких понаговорит.

— Ты права, с хмеля меня потянуло на рассуждения. Это скоро пройдет.

Он сидел, привалившись спиной к вялому колышущемуся боку навеса, чувствовал его теплое ритмичное дыхание и одновременно лицом — ветер и взгляд Лайвен.

— Ты человек, — сказала она тихо. — Хотя лицо у тебя такое, что я каждый раз вздрагиваю, когда вижу его.

— Вчера я убил человека. Помнишь третьего вызвавшегося? У него еще эти… рукава на талеме другого цвета были?..

— Третий? Помню. Ты здорово намял ему ребра, он еле продохнул. Но ведь…

— Я не смог сдержаться. Надо было выплеснуть злость.

— Но он поднялся и ушел!

— Он проживет еще два Эно, — без выражения сказал Крэйн, не открывая глаз. — Два Эно и три Урта, если повезет. Через Эно качнет задыхаться, потом что-то начнет колоть в боку. Затем горлом пойдет кровь.

— Неслышный удар? Его знают немногие.

— Да. У меня было время многому научиться. Но дело, в сущности, не в этом… Я ничего не почувствовал. Вообще ничего. Просто ударил не задумываясь. А только потом понял. И знаешь, все равно не пожалел.

— Ты действительно Бейр. Надеюсь, Тильт не узнает…

— Не важно. Просто я уничтожил еще кусочек мира, вот и все. И мне это даже понравилось. Да, скорее понравилось… Это, наверное, тоже мерзко, да?

— Что стало с твоим лицом? — неожиданно спросила она.

— Я его изуродовал.

— Не понимаю.

— И не нужно. Но моим оружием оказался ворожей. Это было далеко. Он наслал на меня проклятие. С тех пор я стал чем-то вроде Бейра, в самую пору ездить в калькаде. Даже странно, почему я раньше не додумался до этого…

— Я слышала, что проклятие можно снять.

— Только не мое. Человек, наславший его на меня, мертв.

— Значит, ты изуродован навсегда?

— Да. Навсегда.

Следующее представление калькаду пришлось дать еще до того, как вдали появился вал Себера. В двух десятках этелей от города они наткнулись на стоянку торговцев, направлявшихся к западу и Тильт, пересчитав полученную выручку, распорядился дать еще одно представление.

Торговцы мало походили на жителей заброшенной деревушки, они неподвижно восседали на специальных ковриках, чтоб не стереть талемы из дорогой ткани, довольно жмурились и тихо переговаривались между собой.

Тильт в этот раз сам вел представление, не доверившись Теонтаю. Видя, как наполняется кувшин для выручки, он приказал подготовиться всем членам калькада, стремясь произвести наилучшее впечатление на торговцев.

— Пять сер на нос, не больше… — проворчал Садуф, растирая мускулистое плотное тело специальной мазью для блеска. — И тайро не сыщешь на два десятка этелей в округе.

Крэйн молча разминал кисть. Ему не хотелось говорить, видя через неплотно накинутый полог довольные румяные лица, почти не тронутые Эно, он хотел только разнести их дубинкой в черепки.