Уродина

Как только мы заканчиваем завтракать, я иду в свою комнату, чтобы забрать подарок для него. Когда я возвращаюсь, он убирается на кухне и складывает посуду в посудомоечную машину.

— Я могу сделать это, — говорю я, ставлю его подарок на стойку и иду помочь ему.

— Уходи, я сделаю это сам, — он игриво щелкает языком. Макс замечает подарок, а затем смотрит на меня. — Что это? — он выпячивает подбородок в сторону пакета, стоящего на стойке.

— Ну, есть один парень, которого я знаю. Он, вроде как, клевый, и я подумала, что хочу подарить ему рождественский подарок, — дразню я.

— Хах. Парень, которого ты знаешь, говоришь?

— Да. Хочешь пойти со мной и подарить ему подарок чуть позже?

Он шутливо брызгает в меня водой.

— Я думаю, что это для меня.

Я ахаю и подношу руку к груди, потрясенно глядя на него.

— Что? Зачем мне дарить тебе подарок?

Он вытирает руки кухонным полотенцем и шутливо щелкает меня по носу.

— Потому что я — твой друг. Но погоди, — он выскакивает из комнаты и возвращается с конвертом. — Если я возьму это, — он указывает на подарок, стоящий на столе, — тогда ты должна будешь взять это, — он протягивает мне простой белый конверт.

Настроение быстро меняется, и теперь оно серьезное, а не игривое, как было раньше.

— Но ты уже подарил мне кое-что.

— А это кое-что дополнительное. Оно не большое — маленькое. Кроме того, я получил удовольствие, покупая тебе это. Я смеялся, пока думал об этом; смеялся, когда ехал покупать его, смеялся, представляя, что твоя реакция на это не будет… хм, это будет интересно.

Он заинтриговал меня. Я с трудом приняла тонкий золотой браслет в подарок, но это действительно возбудило мое любопытство. И, кроме того, я хочу, чтобы у него был одеколон.

— Хорошо. Я должна признать, что хочу узнать, что же заставило тебя так смеяться, — я беру в руки конверт.

— Откроем их вместе?

— На счет три? — он кивает. Он берет свой подарок, выглядя, как ребенок в кондитерской. Ну, я предполагаю, что именно так выглядит ребенок в кондитерской. — Раз, — я делаю паузу, и он отрывает бумагу с одной стороны подарка. — Два, — он стоит так, что, кажется, будто он вот-вот стартует. — Три! — я открываю конверт и достаю то, что лежит внутри. Но я наблюдаю за тем, как он разрывает оберточную бумагу и очищает от нее коробку.

— Вау, — рычит он от счастья. — Спасибо, Лили. Мне нравится! — он опускает одеколон на стол и притягивает меня в медвежьи объятия. — Теперь открой свой, — он ставит меня обратно на ноги и отходит назад, чтобы видеть меня. Я читаю то, что написано внутри, и начинаю смеяться.

— Тебе нравится? — выражение его лица бесценно. Интересно, дети выглядят так же, когда дарят мамам ожерелье из макарон?

— Ты такой наглец, — говорю я. Внутри находится сертификат на пять уроков катания на коньках. — Действительно наглец, — добавляю я. — Спасибо, — я тоже обнимаю его.

— Счастливого Рождества, Лили, — он целует меня в макушку.

— Счастливого Рождества, Макс.

Глава 32

Прошлая неделя была подобна урагану. Я вручила Шейн и Лиаму их подарок и попросила открыть его рождественским утром, после чего Шейн позвонила мне с воплями и сказала, что они не могут дождаться, чтобы воспользоваться их подарком. Я купила им четырехдневную поездку в Диснейленд с проживанием в отеле Диснейленда. Они подарили мне iPad и сказали, что на нем я смогу читать все свои книги. В него уже была загружена копия Артура Миллера «Суровое испытание». Когда Макс ушел поздней рождественской ночью, я залезла в ванну, взяв с собой свой новенький iPad и читала «Суровое испытание». Это был прекрасный день.

Еще я взяла дополнительный урок вождения, и инструктор сказал, что в течение недели или двух я буду готова сдать тест. Поэтому я увеличила количество уроков до двух раз в неделю; мне не терпится получить свои права и не полагаться на других. Я всегда этого хотела, но мне никогда не позволяли.

У меня была еще одна встреча с Кэтрин, и полтора часа сеанса растянулись до двух. Я снова была эмоционально опустошена и совершенно обессилена. Но она сказала мне кое-что, что завладело всеми моими мыслями. Я рассказала ей, что избиения случались только тогда, когда я не могла сделать Трента счастливым, и она остановила меня, не дав сказать ничего больше.

Она посмотрела на меня со всей серьезностью и сказала:

— Прекрати сейчас же, Лили. Прежде, чем ты скажешь еще хоть слово, ты должна осознать кое-что. У большинства жертв домашнего насилия уходит много времени, чтобы полностью понять это.

— Что это? — спрашиваю я, сидя на диване и глядя на нее с любопытством.

— Ты не ответственна за его поведение.

От этих простых слов мурашки пошли по всему моему телу. От кончиков моих пальцев и до макушки головы, лавина эмоций покалывала мою кожу. Я не могла ответить, не могла произнести ни слова, потому что это ее предложение не имело никакого смысла, но меня глубоко поразило, насколько точны были ее слова. Когда я, наконец, смогла говорить, то лишь прошептала:

— Я не ответственна за его поведение.