Уродина

— Превосходно! Если тебе что-нибудь понадобится, сообщи мне, — он разворачивается и возвращается в свой кабинет, а я приступаю к работе.

Оставшаяся часть моей смены проходит как в тумане, и прежде чем я успеваю опомниться, время приближается к шести часам, а это значит, что Трент уже дома и ждет свой ужин. Я хватаю свою сумку и кардиган и выбегаю через парадные двери к остановке. Я знаю, что он разозлится, и мне придется загладить вину перед ним.

Автобус, кажется, едет медленнее, чем обычно, во всех смыслах этого слова. Погода решительно меняется, ночи холодают и становятся длиннее. Как только выхожу на своей остановке, начинаю бежать так быстро, как только могу.

Вставляю ключ в замок, и дверь резко открывается. Трент сердито смотрит на меня. Злость в его глазах подсказывает мне не говорить ни слова. То, как вздымается его грудь, сердито втягивая воздух, является гарантией моего молчания.

— Ты, блядь, опоздала, а я голоден. Где ты была? У тебя интрижка?

— Нет, Трент, — я неистово качаю головой. — Я была занята на работе. До Дня Благодарения осталось два дня, и все приходят за покупками.

— Лгунья, — кричит он и дает мне пощечину. Я падаю влево и ударяюсь о стену у входа. Он бьет меня в ухо, и звон пронзает мою голову. — Где, черт возьми, ты была? Ты была с другим мужчиной? Кто он, черт подери?

— Нет. Правда, нет. Я была на работе, а автобус медленно ехал. Пожалуйста, Трент. Я люблю только тебя.

— Ты врешь мне! — он тянет меня за плечи, как тряпичную куклу, и толкает к стене, на которую я упала. — Кто он, черт возьми, Лили? Я убью его за то, что он трогал то, что принадлежит мне, а затем убью тебя за то, что врала мне, — его лицо красное, как свекла, и поскольку он кричит мне в лицо, маленькие капли слюны вылетают из его рта. Я чувствую отчетливый сладковатый запах виски в его дыхании.

— Позвони Дейлу, он все тебе скажет. Мы были заняты на работе, очень заняты. Как в прошлом году, помнишь?

Отталкивая меня к стене, он отступает, оставляя между нами немного пространства. Он поворачивается ко мне спиной и проводит руками по своим волосам, прежде чем оставить их ниспадать на лицо. Затем Трент садится на старый диван.

— Ты делаешь меня сумасшедшим, Лили. Чертовски сумасшедшим.

— Я сожалею. Я должна была отправить тебе сообщение или позвонить. Я не подумала. Я просто хотела вернуться домой, чтобы приготовить тебе ужин. Я очень сожалею.

— Ты перестанешь злить меня, если будешь звонить. Это твоя вина. Это все твоя вина, — он останавливается и берет пульт от телевизора. — Приготовь мне ужин. Мне пришлось ждать, пока ты притащишь домой свою толстую задницу, я проголодался.

— Я приготовлю его прямо сейчас, — я иду на кухню и начинаю готовить ужин.

Через полчаса стейк и гарнир готовы для него.

— Ужин готов, — зову я из кухни, когда заканчиваю накрывать на стол, и ставлю его тарелку.

Трент заходит на кухню и садится на свое место во главе стола. Он смотрит на еду и приподнимает брови. Очевидно, он не доволен своим стейком и гарниром.

— Что это за дерьмо? — спрашивает он, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди.

— Стейк с гарниром, как ты любишь, — я ставлю свою тарелку и сажусь возле него.

— Похоже на дерьмо. Я бы не стал кормить этим даже собаку, если бы она у нас была. И ты ждешь, что я съем это? — спрашивает он, когда его зверские глаза сверлят меня.

Я смотрю вниз на свою маленькую порцию, на все, что есть на моей тарелке. Мясо выглядит сочным и приготовлено точно так, как ему нравится. Я снова смотрю на Трента и тихо отвечаю на его вопрос:

— Извини, — я чувствую, как слезы заполняют мои глаза.

— Ты собираешься плакать? Как ребенок. Я сказал, что это похоже на дерьмо, и ты собираешься заплакать. Не похоже, что ты потратила много времени на готовку. Лили, ты такая неблагодарная. Я надрываю свою задницу, чтобы у тебя все было, а ты платишь мне тем, что готовишь худший ужин, который я когда-либо видел, — он качает головой, наклоняется вперед и хватается за край стола. Я вижу, как суставы на его пальцах меняют цвет, и не могу не позволить слезам заполнить мои глаза. Слезы падают на мои щеки и тихо скатываются, капая в мою тарелку.

— Извини, — повторяю я снова и смотрю в свою тарелку.

— Иисус, ты такая бесполезная. Не могу поверить в то, каким разочарованием ты стала. Ты плоха даже как любовница, и всегда такой была, — боковым зрением я вижу, как он встает. Я смотрю на него и безмолвно прошу остаться и съесть ужин вместе со мной. Он берет тарелку и швыряет ее в сторону раковины.

— Я не буду есть этот мусор. Я ухожу. Вернусь позже.

Трент отходит от небольшого кухонного столика и идет в нашу комнату. Я остаюсь сидеть в одиночестве, чувствуя себя полной неудачницей. Если уж не могу сделать своего мужа счастливым чем-то таким простым, как приготовление ужина, то нет никакого способа, которым я могу заставить его гордиться мной.

Он возвращается через несколько минут, одетый в хорошие брюки и рубашку, пахнет новым одеколоном, который себе купил.