Уродливая любовь

– Не преувеличивай, милая, – за спиной раздался голос Димы, и она от неожиданности чуть не подпрыгнула и резко обернулась.

Муж стоял в дверях, опершись плечом о косяк. На нём был бежевый свитер и чёрные джинсы. На лице отросшая щетина, а всегда собранные и идеально зачёсанные назад волосы были растрёпаны.

– Сколько я проспала? – поинтересовалась Ирина. Ей казалось, что прошла целая вечность.

– Двое суток, – ответил муж и, отстранившись от стены, пошёл в её сторону.

– Мне теперь, значит, сидеть здесь взаперти? Дома тебе показалось мало, и ты решил меня сюда перевезти?

– Не нагнетай обстановку, дорогая. Я просто решил сменить наше место жительства.

– И чем тебе не понравился огромный дом, в который ты влил немереную кучу денег? – усмехнулась Ира и поймала на себе недовольный взгляд мужа. Она сейчас была безумно зла. А ещё Ира очень устала, чтобы уже хоть чего-то бояться. Каждый день у неё происходят такие эмоциональные качели, что она ещё поражалась, как сохранила в норме свою психику и не сошла с ума.

– Обстоятельства изменились, – сухо ответил муж.

– Обстоятельства?! – взъерепенилась Ира. – Когда же ты, наконец, оставишь меня в покое? Я устала, Дима. Устала жить с тобой. Я устала бояться каждый день и думать, что рано или поздно ты меня прибьёшь. Устала ждать боли. Я даже уже устала тебя ненавидеть, – последние слова она произнесла тише. На плечи словно упал тяжёлый груз, который тянул её к земле.

– Потерпи, милая, скоро всё изменится.

– Всё изменится, только когда ты сдохнешь и наконец-то оставишь меня и мою дочь в покое! – в сердцах выкрикнула Ира. Не заметив как, она рванула к мужу, который не ожидал такого порыва, и ударила его хлёсткой пощёчиной. Ире показалось, что в этот удар она вложила все свои силы, которые ещё оставались в её теле. Но голова Димы даже на миллиметр не сдвинулась. Только взгляд стал жёстче и яростнее.

– А вот это ты зря, милая! – процедил он сквозь зубы. И вот это его «милая» Ире показалось самым оскорбительным на свете. Он схватил её за запястье и дёрнул на себя.

– Никогда! Слышишь? Никогда больше не смей поднимать на меня руку!

– А то что? Руки мне вырвешь? – усмехнулась она.

– Если нужно будет, вырву, – без тени сомнения ответил он и оттолкнул её от себя. – Привыкай к своему новому дому.

– И долго мне привыкать нужно? – саркастично отозвалась Ира.

– Теперь навсегда. – Разозлённый муж отвернулся и подошёл уже к двери, чтобы выйти из комнаты, как очередной вопрос его снова остановил.

– Дима, а дочь? Где моя дочь?

– Забудь про неё, – не оборачиваясь, проговорил он. Одна ладонь легла на ручку двери, сжимая её с такой силой, что его костяшки побелели. – И ещё, – теперь он уже обернулся, смотря пронзительным взглядом в лицо Иры. – Даже не думай бежать отсюда. Дом охраняется, и за каждым твоим шагом наблюдают. Даже если ты и сбежишь, то территория огорожена забором. Его ты точно не сможешь перелезть. Если только не прыгаешь в высоту на четыре метра и сможешь плыть в ледяной воде, переплывая море.

После всего сказанного его губы расплылись в довольной победоносной улыбке, и он сделал ещё несколько шагов, с грохотом закрывая за собой дверь.

Ира же лежала полуживая на кровати и боялась пошевелиться. Боялась, что всё это окажется реальностью, а не просто очередным кошмарным сновидением. А в голове, словно набатом, звучали слова мужа: «Забудь про неё!»

И если раньше ей казалось, что выход ещё есть и есть помощь, которая непременно придёт, то сейчас хотелось только одного. Это броситься со скалы, которая так её манила через толщу оконного стекла. Она несколько раз подходила к окну и всматривалась в даль. Ногтем пыталась поддеть старый, в засохшей краске замок на раме, чтобы открыть его и хоть немного вдохнуть свежего воздуха, но тот не поддавался.

Подойдя к кровати, она упала на неё тяжёлым мешком и, кажется, в таком состоянии пролежала несколько дней. Ира просто не двигаясь, лежала на кровати и смотрела в окно. Наблюдала, как день сменяется ночью. Иногда она проваливалась в глубокий сон, где тоже была лишь темнота. Какой-то мужчина два раза в день приносил ей поднос с едой. Один раз заходил муж, который что-то говорил о том, чтобы она уже наконец-то пришла в себя и не делала из себя великомученицу, или он сам поможет ей прийти в нормальное состояние. Но его слова были далеки от её сознания. Ира, словно на репите, раз за разом прокручивала в голове образ своего Лисёнка, её звонкий смех, чувствовала на пальцах, как между них проскальзывают белокурые волосы дочери. Её аромат детского тела, от которого пахло мёдом и молоком. Именно так Ире казалось, что пахла кожа её дочери. А потом на смену образа Олеси приходил Демид. Он улыбался ей, стоя перед её лицом, нежно гладил шершавыми пальцами её кожу и что-то тихое и нежное шептал на ушко. Самое больное было осознавать, что рано или поздно все эти воспоминания сотрутся из её памяти, и на их место придёт только боль, которая будет душить её изо дня в день, пока наконец-то всё это не закончится.