Уродливая любовь

Майлз чувствует, что я лгу, – вижу это по взгляду, – однако кивает. Я обнимаю его за шею – хочу отвлечь, пока он меня не раскусил, но тут дверь открывается, и на крышу шаркающей походкой входит Кэп. Он щелкает выключателем, который управляет гидромассажными форсунками в джакузи, медленно поворачивается к двери и краем глаза видит нас.

– Это ты, Тейт? – спрашивает Кэп, подслеповато щурясь.

– Я.

– Хм, – произносит он, разглядывая нас. – Вам кто-нибудь говорил, что вы чертовски красивая пара?

Меня передергивает. Не лучшее время для подобных комплиментов, особенно после того неловкого разговора, который только что состоялся у нас с Майлзом. Впрочем, я прекрасно знаю, что у Кэпа на уме.

– Мы сами выключим свет перед уходом, – говорит Майлз, оставив слова старика без ответа.

Кэп сощуривает глаза, разочарованно качает головой и поворачивается к двери.

– Все равно это был риторический вопрос, – бормочет он, затем подносит руку ко лбу и салютует пустому пространству перед собой. – Спокойной ночи, Тейт.

– Спокойной ночи, Кэп.

Мы смотрим Кэпу вслед, пока дверь за ним не захлопывается. Я отстраняю Майлза, чтобы он дал мне дорогу, и плыву на спине к противоположному борту.

– Почему ты так груб с ним?

Майлз раскидывает руки, отталкивается ногой от стенки и направляется ко мне. Он подплывает почти вплотную и едва не врезается в меня, но вовремя тормозит, схватившись за край бассейна по бокам от моей головы.

– Я с ним не груб. – Майлз целует меня в шею и нежно проводит губами до самого уха. – Просто не люблю отвечать на вопросы.

Я заметила.

Я слегка отстраняюсь – хочу посмотреть Майлзу в глаза, но на губах у него брызги воды, и мне трудно отвести от них взгляд.

– Он же стар, а с пожилыми нужно обращаться вежливо. К тому же Кэп ужасно забавный, если узнать его получше.

Майлз издает короткий смешок.

– Похоже, он тебе нравится?

Мысль эта почему-то кажется ему забавной.

– Нравится. И очень. Временами гораздо больше, чем ты.

На этот раз Майлз хохочет во весь голос и быстро целует меня в щеку. Кладет руку мне на затылок и смотрит на мои губы.

– Мне нравится, что он тебе нравится. Больше не буду ему грубить. Обещаю.

Я прикусываю губу, чтобы скрыть улыбку. Майлз только что сделал мне обещание. Простое обещание, но все равно приятно.

Майлз дотрагивается до моей губы и слегка оттягивает ее вперед.

– Я же просил тебя не прятать улыбку, – говорит он, нежно ее покусывая.

Такое чувство, будто температура воды взлетела сразу на двадцать градусов.

Майлз прижимается губами к моей шее и тяжело выдыхает. Я запрокидываю голову на край бассейна, а он прокладывает дорожку из поцелуев.

– Больше не хочу плавать, – говорит он, скользя губами от основания моей шеи к лицу.

– Чего же ты хочешь? – слабо спрашиваю я.

– Тебя, – отвечает он, не задумываясь. – В ванной. Со спины.

– Ух ты, какая точность…

– А также в постели. И чтобы ты была сверху, все еще мокрая после душа.

Я делаю судорожный вдох, и оба мы слышим, как прерывается мое дыхание на выдохе.

– Хорошо, – хочу сказать я, но Майлз закрывает мне рот поцелуем.

И вновь разговор, который мог открыть мне правду, оттеснен в сторону, чтобы освободить место для того единственного, что готов дать мне Майлз.

Глава тридцатая

Майлз

Шестью годами ранее

Мы молча подходим к зоне ожидания для посетителей. Папа садится первым, я с неохотой опускаюсь напротив.

Жду его исповеди, а он даже не знает, что исповедоваться не обязательно.

Мне и так известно о его отношениях с Лисой.

Известно, сколько они длятся.

– Мы с твоей мамой…

Папа смотрит в пол, не в силах поднять на меня глаз.

– В общем, когда тебе было шестнадцать, мы решили развестись. Но поскольку я постоянно был в разъездах, мы подумали, что с финансовой точки зрения лучше подождать, пока ты не окончишь школу.

Шестнадцать?..

Мама заболела, когда мне было шестнадцать…

– Когда я познакомился с Лисой, мы с мамой уже год как решили расстаться.

Папа глядит на меня. Он говорит правду.

– Когда мы узнали, что мама больна, я сделал то, что должен был. Она твоя мать, и я не мог оставить ее, когда она больше всего во мне нуждалась.

У меня ноет в груди.

– Знаю, ты сам обо всем догадался. Прикинул по времени. Ненавидел меня, потому что считал, будто я крутил роман на стороне, пока мама болела. Мне тяжело было держать тебя в неведении.

– Зачем держал? Почему ничего не объяснил?

Папа снова опускает глаза.

– Сам не знаю. Думал, а вдруг ты все-таки не вычислил, когда именно я начал встречаться с Лисой. Тогда признание принесло бы больше вреда, чем пользы. Я не хотел сообщать тебе, что наш с мамой брак распался. Не хотел, чтобы ты думал, будто она умерла несчастной.

– Она умерла счастливой. Ты же был рядом. Мы оба были рядом.

Папа благодарен мне за эти слова, потому что знает: я говорю правду.

Мама была довольна жизнью.

Довольна мной.

Хочу знать, не разочаровалась бы ли она во мне, если б знала, как все вышло?..

– Она бы тобой гордилась, – говорит папа. – Гордилась бы тем, как ты себя повел.

Я его обнимаю.

Мне необходимо было это услышать – больше, чем я думал.

Глава тридцать первая