Уродливая правда

Апрель

Я снова потеряла счет дням. Не могу ясно мыслить. Все как будто размыто. Они меня чем-то накачивают? Антидепрессантами? Транквилизаторами? И тем и другим?

Надо не забывать писать в дневнике для доктора Сэм и в этом. Нельзя, чтобы они начали что-то подозревать. Это все, что у меня есть.

Не могу перестать думать о папином визите, анализирую каждую секунду, думаю о том, что должна была сказать и не сказала. До меня начинает доходить: я влипла.

За два месяца пребывания здесь я держалась за надежду, что, может, хоть и перегибая палку, но папа пытается мне по-своему помочь, но я права. Это все касается Lange Cosmetics. Только это имеет хоть какой-то смысл.

Вчера ночью мне снилось, что я снова оказалась в «Бемонт Корт». Чертово место! Мне казалось, это был ад на земле, но оглядываясь назад, я словно тоскую по тем свободам, которые там были. Я могла позвонить во внешний мир. Мне давали смотреть телевизор. Разрешали говорить с другими пациентами. Бог его знает, почему нам то место казалось смешным, но в своих палатах мы много смеялись. Наверное, потому, что были вынуждены. Ты либо плачешь, либо смеешься. Я бы все отдала, чтобы оказаться там, а не здесь. Просто побыть с другими людьми. Я в ловушке, меня держат в изоляции. Если я не буду осторожной, то сойду с ума.

Я изо всех сил стараюсь не думать про «Бемонт Корт», но порой это прокрадывается в мою голову: постоянная кромешная темнота в палате по ночам, поэтому сейчас мне надо спать со светом в каждой комнате, просто чтобы знать, что я нахожусь не там. Там было все очень строго. Все делалось с какой-то военной пунктуальностью. Если ты нарушишь правила или опоздаешь, тебя ждало строгое наказание. Наручники на кровати были самым худшим. Ублюдки. Я только один раз позволила им с собой так поступить. Я твердила себе: «Соблюдай правила, веди себя хорошо, жди своего шанса».

Нелл тогда меня по-настоящему спасла.

Я тонула. То письмо, в котором она говорила, что будет ждать снаружи, стало спасательным жилетом. Целый день тогда я представляла себе, как она ждет снаружи в своей машине, и знала, что мне пора бежать. Сердце колотилось как бешеное, но вариантов не было. Становилось все позднее и позднее, и я начала волноваться: может, она уехала. Я плакала от страха при мысли о том, что Нелл уедет без меня. Одна из девочек увидела, как я плачу, и затолкала меня в туалет до того, как это заметил персонал. Слезы считались недопустимым поведением. Я все рассказала той девочке. Она была гораздо моложе меня, но сильнее. Я даже не знала, как ее зовут, но она сказала, что дернет пожарную сигнализацию и если мы подождем до 11 вечера, когда персонал будет весь полусонный, то наступит хаос. Она была права. Когда мы оказались на улице, в том тесном саду, она притянула меня к стене и помогла перелезть через стену.

Я ее даже не поблагодарила. Я думала, что в какой-то момент она со мной свяжется или я увижу ее лицо в газетах под историей о том, как она помогла Мелани Лэнг сбежать. Но этого не случилось.

Меня по-прежнему мучают кошмары, эти темные, насыщенные сны о том, как я снова в той кровати, обездвиженная, и персонал кричит на меня в моем же воображении. Я просыпаюсь трясущаяся, в холодном поту, который целый день держится на мне, сколько бы раз я ни мылась.

Когда я добралась до машины Нелл, она наполовину замерзла и наполовину спала. Когда она увидела меня, то закричала, а потом расплакалась, но я не плакала до тех пор, пока мы не приехали в ее квартиру и она не подоткнула мне одеяло в постели, словно я была ребенком.

Я жила там несколько дней, парализованная мыслями о том, что в любой момент дверь распахнется и персонал «Бемонт Корт» в рубашках-поло цвета хаки утащит меня назад. Но вместо них пришел отец. Я рассказала ему все про то место, про жестокость, которую видела, тот случай, когда меня приковали к кровати на десять часов, а когда отвязали, то мне пришлось чистить кровать и оттирать матрас, потому что я обмочилась.

Папа выглядел до смерти напуганным, и он, конечно же, извинился. Отец сказал, что понятия не имел, как дела обстояли на самом деле. Наверное, не стоило мне ему верить. Наверное, не стоило его так просто прощать, но я простила. Наверное, потому, что папа рассказал мне историю о своей сестре Дженет. Она не упала с лестницы, как нам говорили с Зарой. Она покончила с собой. Поэтому отец отреагировал так, как отреагировал, и положил меня в «Бемонт Корт». Я по-прежнему была расстроена, но понимала его. Он мой папа. Он пытался защитить меня.

Теперь я думаю, а не знал ли он все время правду про то место. Там имелась психотерапия. Лекарства, чтобы поддержать меня, но они больше обращали внимание на поведение, чем на психическое здоровье. Отец всегда любил правила и распорядок дня. Чтобы понять это, мне достаточно оглянуться и увидеть, что мой день проходит как по часам.

После «Бемонт Корт» я переехала обратно домой. Мы с папой по-прежнему ссорились. Однажды он сказал мне: «Я не потерплю, чтобы ты игнорировала мои желания». Я сказала ему, чтобы он катился к черту.

Я до сих пор помню, что отец тогда сказал. Тогда я не поняла, что он имел в виду, но теперь понимаю. Он сказал: «Мелли, ты живешь в моем мире. В любой момент я могу забрать его у тебя».

Именно это он и сделал. Отец забрал у меня весь мир. Я осталась совсем одна. Я в уголке ада.