«Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война

Приехал Геринг. С неофициальным визитом (как обычно — для охоты в любимом им Беловежье). И первым делом известил союзных поляков о предстоящей акции в Рейнской зоне (что следует из записи в дневнике заместителя министра иностранных дел Польши Шембека от 19 февраля 1936-го)[382]. В качестве предлога для одностороннего выхода из Версальского и Локарнского договоров Гитлер решил избрать ратификацию Францией советско-французского договора о взаимопомощи от 2 мая 1935-го.

В Польше Герингу устроили теплый прием. Визит хотя и не официальный — дичь пострелять, — но зато видного нациста! И официальные лица Варшавы не скупились на выражения, призванные засвидетельствовать прогерманский внешнеполитический курс Польши. Соответствующее заявление сделал премьер-министр Польши Косцялковский, затем лично Бек дал оценку приезда Геринга в Беловежскую Пущу: «Хотя это был неофициальный визит, он явился выражением постоянного стремления наших двух государств-соседей укреплять наилучшие отношения путем взаимного ознакомления и прямых контактов»[383].

В это же время полным ходом идет сближение Польши с другим агрессором — фашистской Италией. «Особого внимания, — писал замнаркома индел советскому полпреду в Польше, — заслуживает далее развивающееся сближение Польши с Италией. Мы знаем из разных источников о растущей близости польско-итальянских отношений, близости, связанной с более широкими попытками сколачивания блока фашистских держав (Италия, Польша, Германия, Япония)»[384].

Муссолини, не найдя взаимопонимания по колониальному вопросу с Францией и Англией, но поддержанный Германией и Польшей, берет курс на сближение с двумя последними.

Муссолини предлагает Гитлеру итало-германское соглашение, допускающее возможность аншлюса Австрии и разграничения германской и итальянской зон влияния (Балканы, Ближний Восток и Средиземное море — за Италией, все остальное — за Германией). «Итало-германский блок, подкрепленный Польшей (а кем же еще! — С. Л.), мог бы, по мнению Муссолини, приступить к исправлению границы между Румынией и Венгрией», — информировал 11 февраля 1936-го Литвинов о текущих раскладах европейской политики советского полпреда в Германии Сурица.

Чехословакию, по мысли Муссолини, можно было бы разделить между Польшей и Венгрией, в то время как Югославию — между Болгарией, Италией и Венгрией. После того как Центральная Европа была бы «приведена в порядок», можно было бы приступить «к разрешению других проблем». А именно: «Германия реализовала бы свои планы на Востоке, а Италия — в Малой Азии. Подкрепленные балканским и дунайским блоками Италия и Германия могли бы выступать против франко-английского блока»[385].

Еще один тогдашний объект приложения совместных усилий Германии и Польши — Бельгия. Оно и понятно: для Брюсселя вопрос о Рейнской демилитаризованной зоне, как и о Локарнских соглашениях, в целом имел крайне важное значение. Берлин и Варшава начинают подталкивать Бельгию к выходу из военного союза с Францией и возврату к политике полного нейтралитета. Само собой, Гитлеру этот бельгийский нейтралитет нужен был только в отношении агрессивных планов Германии, тогда как он сам — если ему потребуется — ничей нейтралитет, в т. ч. и Бельгии, соблюдать не собирался.

В конце февраля 1935-го, исполняя роль эдакого делегата от германо-польского союза, полковник Бек заявился в Брюссель. К его визиту группа прогермански настроенных фламандских депутатов (а фламандцы выступали на стороне Германии и в период немецкой оккупации Бельгии в Первую мировую войну) внесла в парламент проект закона о денонсации франко-бельгийской военной конвенции 1920 г.

Бельгийское правительство, пытаясь сохранить внутреннее единство, было вынуждено дистанцироваться от Франции. 29 февраля по итогам визита Бека появилось совместное польско-бельгийское заявление: «Польша и Бельгия одинаково смотрят на опасность создания в Европе противопоставляющихся друг другу блоков»[386]. Поскольку Бельгия, как сказано, состояла в военном блоке с Францией, данное заявление — с заявкой на нейтралитет — представляло собой не что иное, как констатацию того простого факта, что Париж утратил еще одного союзника.

Показательно, что Бек приехал в Брюссель под соусом подписания торговой конвенции. Хотя, как обратил внимание советский полпред в Брюсселе, «коммюнике, данное Беком в прессу, не содержит ни слова о польско-бельгийских экономических отношениях и целиком посвящено изложению тезиса о независимости „держав с ограниченными интересами“ от „держав с неограниченными интересами“ (Польша не желает называть себя малой державой). Бек этим демонстративно подчеркивает политический характер своей поездки»[387].