«Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война

Известный американский историк Уильям Ширер, бывший в то время корреспондентом в Берлине, запишет в своем дневнике: «Я вышел на угол улицы Линден, где колонна поворачивала на Вильгельмштрассе, предполагая увидеть огромную демонстрацию. Я представлял себе сцены 1914 года, о которых читал когда-то, как восторженные массы на этой же самой улице бросали цветы марширующим солдатам, а девушки подбегали и целовали их. Несомненно, этот час был выбран сегодня, чтобы застать сотни тысяч берлинцев, выходящих из своих учреждений в конце рабочего дня. Но они быстро исчезали в метро, отказываясь смотреть на все это, а горстка людей, стоявших на краю тротуара в полнейшей тишине, не способна была найти и слова приветствия своим уходящим на славную войну молодым людям. Это была самая впечатляющая антивоенная демонстрация, которую я когда-либо видел. По слухам, сам Гитлер был в ярости. Я недолго простоял на углу улицы, когда от здания рейхсканцелярии на Вильгельмштрассе пришел полицейский и прокричал немногочисленным прохожим, стоявшим на обочине, что фюрер проводит с балкона смотр войск. Некоторые двинулись посмотреть. Я тоже пошел взглянуть. Гитлер действительно стоял там, а на улице и громадной площади Вильгельма не было и двухсот человек. Гитлер выглядел сначала мрачным, потом злым и вскоре ушел с балкона внутрь здания, оставив свои войска маршировать без присмотра. От того, что я увидел сегодня, вновь вспыхнула слабая вера в немецкий народ. Они совершенно не хотят войны»[491].

Германия не готова к войне ни в военном отношении, ни в моральном.

А в это время в Чехословакии мобилизован 1 миллион человек. Франция и Англия поддерживают этот шаг. Приближается объявленный самим Гитлером срок атаки Чехословакии — 1 октября. А переговоры с англо-французами (прежде всего с англичанами) зашли в тупик. 25 сентября Гораций Вильсон заявляет Гитлеру, что Англия будет вынуждена предпринять военные меры, если Франция придет на помощь Чехословакии[492].

26 сентября внешнеполитическое ведомство Великобритании выпустило коммюнике по итогам англо-французского совещания, в котором был упомянут СССР как сторона, участвующая в противодействии развязыванию войны в Европе. Незадолго перед тем состоялось неформальное закрытое собрание ряда влиятельных депутатов обеих британских палат. По итогам этого заседания была единогласно принята резолюция, в которой говорилось, что собрание «приветствует факт установления прямого контакта между правительствами Англии и СССР (имелись в виду переговоры Литвинова и лорда хранителя печати Де ла Варра в Женеве; о них чуть ниже. — С. Л.), верит, что отныне будет поддерживаться тесное политическое и военное сотрудничество между британским, французским и Советским правительствами, и надеется, что Гитлеру еще до совершения им непоправимого шага будет ясно дано понять, что три названные державы выступят единым фронтом против германского нападения на Чехословакию». Эта резолюция была передана Галифаксу.

«Упоминание СССР в коммюнике Форин Офиса, выпущенном после второго англо-французского совещания (26 сентября), — телеграфировал (29.09.1938) в Москву советский полпред в Великобритании Майский — явилось результатом прямого требования Черчилля и его группы. Галифакс внес соответственное место по настоянию Черчилля в присутствии Чемберлена, который не нашел возможным возражать. Черчилль считает, что названное коммюнике, впервые заговорившее о возможности совместных действий трех великих держав, произвело отрезвляющее впечатление на Гитлера и даже будто бы является поворотным моментом в развитии событий»[493].

И вечером 27 сентября Гитлер диктует примиренческое письмо Чемберлену, в котором обещает дать гарантии существования Чехословакии, завершая свое послание призывами к «здравому смыслу» [494].

Гитлер блефовал, но боялся войны! Он опасался перерастания ситуации в большой конфликт даже перед перспективой быть вовлеченным в войну только с западными державами.

Представим, в какой ситуации оказался бы третий рейх, если бы стоял перед перспективой еще и восточного фронта! Очевидно, в таких условиях Гитлер и не решился бы обострять ситуацию вокруг Чехословакии. Совсем с других позиций с Гитлером вели бы переговоры Париж и Лондон. Более уверенно чувствовала бы себя Прага.

Всего и требовалось, чтобы против агрессии выступила Польша. Если и не заявила официально, что, руководствуясь союзническими обязательствами перед Францией, выступит на ее стороне в случае военного конфликта, то хотя бы заняла позицию благожелательного (в отношении противников агрессии) нейтралитета. Хотя бы публично не исключила, что может пропустить советские войска через польскую территорию. Или вообще осталась бы в стороне, но не препятствовала бы организации «румынского коридора» для прохода РККА на помощь Чехословакии.