«Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война

«Предоставляя Польше гарантию, мы должны были поставить условием этой гарантии советскую поддержку, которую мы считаем необходимой», — были крепки задним умом французские дипломаты. Но еще оставалось время: «необходимо, чтобы поляки поняли сейчас, пока еще не слишком поздно, необходимость занятия менее отрицательной позиции», — говорилось в документе.

В заключение же МИД Франции констатировал, что судьба англо-франко-советской военной конвенции, эффективного коллективного фронта против агрессии Гитлера — в руках Польши: «Будущая военная конвенция должна, разумеется, быть представлена на одобрение заинтересованных правительств. Поэтому ее нельзя заключить в полном объеме без согласия поляков, поскольку французское правительство могло бы дать свое окончательное согласие только после того, как оно снеслось бы по этому вопросу с Варшавой»[671].

Отправив данную записку премьер-министру Франции, Бонне посылает телеграмму французскому послу в Варшаве Ноэлю, предписывая тому оказать давление на Бека в целях получения согласия на пропуск советских войск. Это условие СССР, писал Бонне со ссылкой на мнение главы французской военной миссии на переговорах в Москве генерала Гамелена, должно быть принято «в связи с исключительно действенной помощью, которую русские намерены предоставить нам».

Дабы в Польше не испытывали каких-либо опасений относительно «задних мыслей» Москвы, Ноэль должен был передать Беку: «большое значение, которое имеет с точки зрения рассеяния опасений польской стороны тот факт, что русские очень строго ограничивают зоны ввода своих войск, исходя исключительно из стратегической точки зрения».

«Необходимо, чтобы Вы лично решительно поставили перед г-ном Беком вопрос о необходимости для польского правительства принять русскую помощь, — писал Бонне Ноэлю. — Вам следует настойчиво подчеркнуть, что возможное русско-польское сотрудничество на восточном театре боевых действий является необходимым условием эффективности нашего общего сопротивления агрессивным планам держав оси, что, поскольку польское правительство много раз признавало ее необходимость, было бы опасно ждать начала военных действий, чтобы представить себе одну из основных форм этого сотрудничества; Вы добавите, что мы не можем предполагать, что, отказываясь обсуждать стратегические условия ввода русских войск, Польша приняла бы на себя ответственность за возможный провал военных переговоров в Москве и за все вытекающие из этого последствия».

В конце телеграммы Бонне заметил, что от ответа Польши «зависит в настоящий момент вся наша система безопасности в Восточной Европе»[672].

А еще не созданная система безопасности трещала, что называется, по всем швам — время поджимало. На шестом заседании военных миссий 17 августа Ворошилов заявил, что без ответа на вопрос о пропуске советских войск через польскую территорию тратить время на заседания и обсуждать беспредметные планы бессмысленно. Поэтому, указал он, до тех пор, пока Англия и Франция не получат ответа от Польши, «мы должны будем прекратить работу нашего совещания».

«Я изъявляю от имени нашей миссии согласие в любой момент, как только ответ будет получен от обоих правительств или от одного из них, немедленно созвать наше заседание. А до получения этого ответа я рекомендую нашим дорогим гостям отдохнуть, посмотреть Москву, побывать на выставке, чувствовать себя как дома», — сказал Ворошилов[673]. Так и поступили — взяли перерыв до 21 августа. Оговорив, что совещание военных миссий может быть возобновлено и ранее, если до этого срока придет ответ из Лондона и Парижа по польскому вопросу.

Москва, безусловно, город красивый. Но англо-французам в тот момент было не до осмотра достопримечательностей советской столицы. Главы военных миссий и послы бомбардировали свое руководство телеграммами тревожного характера, убеждая в необходимости усилить давление на Польшу.

Так, Наджияр, известив свой МИД о взятом перерыве в заседании военных миссий «чтобы дать время, необходимое для получения до этого срока указаний по польскому вопросу», отметил: «Подтверждаю, что при отсутствии благоприятного решения (официального, официозного и даже молчаливого), которое позволило бы нам здесь дать утвердительный ответ, военные переговоры будут прерваны»[674].

Видимо, опасаясь проволочек в Париже и понимая, сколь драгоценно в сложившихся обстоятельствах время, Наджияр посылает еще одну телеграмму — Ноэлю, напрямую, минуя французский МИД. Он просит его вырвать у Бека согласие на пропуск советских войск. Пусть хотя бы «молчаливо» согласятся — оказав «полное доверие генералу Думенку для разработки совместно с русскими программы сотрудничества».