Урок

Поколения первых послереволюционных десятилетий были ориентированы на великую цель — создание из немногих благ огромных материальных ценностей. Критиковать наше послереволюционное общество за то, что оно в духовном отношении было будто бы недостаточно «утонченным» и «живописным», как это девают сегодня отдельные ораторы на отдельных диспутах, так же насправедливо, как критиковать Робинзона за то, что он, оказавшись на острове, строил дом, а не писал, как Гоген, гениальные картины. К тому же первые поколения советских людей не были бедны духовно, что запечатлено в литературе, киноискусстве, песнях, человеческих документах, — личность обогащалась в труде, в поисках новых, небывалых социальных отношений, в созидании нового мира.

Но тем не менее ориентация общества была на создание именно материальных ценностей, на то, чтобы рубить, строить дом. Это нашло воплощение в литературе тех лет и даже формировало названия романов: «Цемент», «Гидроцентраль». Горьковский журнал «Наши достижения» (никогда, надо отдать ему должное, не игнорировавший того, что называют сегодня «человеческим фактором») Писал все же не о достижениях духовных и этических, а о сооружении заводов и фабрик. Но тот же Горький в конце 20-х годов в одном из писем размышлял о том, что меньше чем через сто лет люди, обогащенные трагическим опытом истории, с новой силой задумаются «о цели и смысле бытия», обратятся к вопросу, «зачем жить». Горький писал, что на определенном этапе исторического развития человек нового мира неизбежно обратится к жизни человеческого духа, углубится в себя.

И это время настает. Сегодня в нашей жизни все большую роль играют ценности духовные.

Мы не случайно все чаще говорим о новом типе читателя. Он реально существует. И именно это обстоятельство заставляет нас ставить особенно остро вечные для литератур всех времен и народов вопросы «писатель и этика», «писатель и культура».

Важно уяснить новую ситуацию, которая складывается сегодня в многомиллионной читательской аудитории. Стихи Пастернака, которые воспринимались как нечто элитарное и труднопостижимое, читают сегодня сотни тысяч. Стихи Марины Цветаевой молодежь сегодня поет. Трудное становится общедоступным, элитарное — популярным, а мы часто не учитываем этого.

Кто читал Фолкнера в 30–40-е годы? Только люди, владеющие английским, круг настолько узкий, что он занимал микроскопическое место в читательской аудитории. Сегодня Фолкнера читают в городе и деревне.

Говоря о новом типе читателя, надо, конечно, иметь в виду не только эрудицию или даже высокий интеллектуальный уровень, но и усложнившееся нравственное сознание. Особенно это относится к самому юному читателю.

То, что писалось в последнее время о подростковой жестокости, к сожалению, верно. Меньше пишем и думаем мы о подростковой духовности. Совершается, по моим наблюдениям, некая «поляризация сил» в юном поколении: на «полюсе зла» возрастает жестокость, на «полюсе добра» углубляется духовность. Эта духовность выражается по-разному: иногда в формах, по видимости далеких от современности, — в особой любви к Моцарту и Рембрандту, к старой живописи и старинным музыкальным инструментам, иногда в формах остросегодняшних, даже потаенно полемических, — в откровенных симпатиях к «чудакам», умеющим воспарить над суетой и комфортом, и — что особенно ценно — в наивном, но искреннем желании самим делать добро: утешать, радовать, а надо — и жертвовать собой. Последняя, наиболее действенная форма духовности обостряет интерес к различным — в том числе и трагическим — сторонам нравственного бытия личности. Порой четырнадцатилетние задают сегодня такие вопросы, что для ответа на них хочется перечитать Достоевского.

Особенно — повторяю — это относится к юному читателю, но, разумеется, не только к нему. Письма, которые получают сегодня писатели, показывают, что философскими вопросами, касающимися высших целей человеческого существования, заняты тысячи людей (всех возрастов), далеких от философии.

Говорит эта почта и о том, что люди все более обращаются к личному в широчайшем понимании этого слова, к собственному духовному миру, к отношению с близкими людьми, к тем интимным чувствам, которые одно время были лишены, так сказать, социального престижа. По самой логике вещей все это неизбежно ведет к новому, живому пониманию гражданственности, долга перед обществом, ибо личность понимает, что ее интимная жизнь может быть гармоничной лишь при условии, если она строится на тех же ценностях, которые обогащают жизнь общественную и государственную. Нашим современникам хочется, чтобы не только их труд, его непосредственные, материальные плоды, но и духовная сфера их существования обогащала общество и рассматривалась обществом как социальная ценность.

Когда-то Л. Н. Толстой писал в «Круге чтения»: «Делай только то, что духовно поднимает тебя, и будь уверен, что этим самым ты более всего можешь быть полезен обществу».