Урок

Белов боролся за магическую цифру самоотверженно. Он не остановился перед тем, чтобы аннулировать ряд смет, а одну (81 К — это целая детективная история) уничтожил даже физически. Оказавшись в «магической ситуации», он вынужден был совершать абсурдные действия, ибо смета — вещественное доказательство и уничтожение ее по нормальной юридической логике необъяснимо. Детектива, который, распутывая убийство, уничтожил бы нож, найденный рядом с трупом, сочли бы сумасшедшим.

Истина восторжествовала на суде. Десять находившихся на скамье подсудимых работников были признаны полностью не виновными ни в приписках, ни во взятках, ни в получении беззаконных премий. Более того, приговор суда — тоже редкий случай! — зафиксировал их заслуги в рационализации и экономии материалов и государственных средств (Верховный суд РСФСР оставил в силе приговор Ленинградского городского суда, полностью отклонив протест прокуратуры).

Особо дотошный читатель, вероятно, захочет задать мне один вопрос: а что в самом деле было на стройке? Неужели дым (анонимное письмо) без огня? Не может быть, чтобы ничего не было!

Отвечаю: было. Деньги несколько раз выписывались незаконно и использовались не по назначению: на оплату проектных работ частным лицам, что категорически запрещено законом; на покупку подарков ветеранам в День Советской Армии; на устройство товарищеских ужинов в торжественные дни. И суд, тщательно разобрав каждый из таких эпизодов, приговорил Сопровского и Головачева на один год восемь с половиной месяцев лишения свободы (столько они и находились в заключении — от момента ареста до объявления приговора). Тревогин осужден на два года условно. На совести Сопровского 110 рублей, на совести Головачева 75 рублей, на совести Тревогина 75 рублей (остальные подсудимые — их семеро — оправданы полностью, да и Сопровский, Головачев и Тревогин тоже оправданы по тем тяжким статьям, которые фигурировали в обвинении).

Небезынтересно теперь посмотреть, во что обошлись юридическая неграмотность, недобросовестность. Компетентные люди в «Главзапстрое» скрупулезно точно подсчитали, что из-за резкого падения темпов работы СУ-30 в сентябре октябре главк понес убытков более миллиона рублей. Стан вошел в строи позже, чем мог бы войти. Это уже потеряли мы с вами, общество.

Миллионы рублей!

Не считая инфарктов…

Теперь Сопровский, Головачев и остальные работают, опять строят, о них отзываются с уважением, у них все в порядке.

Относительно все в порядке и у инициаторов уголовного дела № 8436. Попова получила строгий выговор, но осталась на том же посту. Белов понижен в должности, но зато получил повышение Твардовский: теперь он уже не инспектор, а заместитель начальника ОБХСС района.

Судебное разбирательство по уголовному делу № 8436 показало, что действующие у нас законы — от Уголовно-процессуального кодекса до инструкции по выполнению контрольных обмеров — полностью гарантируют достоинство истины и личности. Тем усерднее надо эти законы помнить и выполнять.

Добавлю в заключение, что суд вынес частное определение об ошибках дознания и следствия.

А стан «350» работает, выдает высококачественный металл. Это действительно отличный стан, гордость социалистической индустрии.

Буфет, или Анатомия любви

Когда на первом суде (а было их пять по этому делу) директор Оренбургского музыкального училища Ю. А. Андреев, характеризуя отношения А. В. Снегова и О. П. Лебедевой, опрометчиво, а быть может, иронично упомянул имена Ромео и Джульетты, то адвокат не замедлил задать вопрос: «Что же в том нехорошего — быть похожими на шекспировских героев?» И директор в полном соответствии с истиной объяснил, что Ромео и Джульетта педагогами не были.

Андрей Снегов и Ольга Лебедева — педагоги, хотя и выглядят настолько юно, что больше похожи на студентов.

Увидев их в первый раз, я и подумал — студенты.

Они сидели передо мной — голова к голове, обе головы опущены, она с остро пылающими, как у первокурсницы, щеками, он осунувшийся, с воспаленными веками, как от бессонных ночей перед экзаменами, сидели и долго не могли начать рассказывать. И пока они молчали, я стал читать документы (по печальному поводу в редакцию редко идут без документов, потому что обращаются сюда после ряда печальных исходов, отразившихся в официальных бумагах, и, чтобы дать успокоиться посетителям, иногда стоит сосредоточиться не на них — на бумаге).

Бумага, которую я читал, была заполнена высказываниями (как выяснилось потом, высказываниями на суде, то есть, строго говоря, показаниями) о возмутительном, точнее — возмущающем поведении двух человек.