Урок

Кстати, о новом содержании. В Одессе дети и внуки ходят по своим же фамильным улицам: живая связь времен. Сразу от вокзала, например, уходит улица Томаса. Михаил Дмитриевич Томас – рабочий-большевик, участник трех революций, он когда-то доставлял уголь восставшему броненосцу «Потемкин». На этой улице ныне можно повстречать другого Томаса – Олега Константиновича. Внук долгое время возглавлял Черноморское морское пароходство.

Город Бунина и Куприна, Багрицкого и Катаева, Бабеля и Паустовского. Город Мечникова и Сеченова, Ковалевского и Гамалеи, Богомольца и Филатова. Одесса помнит Пушкина, Чайковского, Шаляпина.

Город рабочих и моряков, писателей и музыкантов, ученых и студентов. Город – труженик и острослов. Что выделить главное в его характере? Юмор? Вероятно. Средняя продолжительность жизни в Одессе выше, чем в среднем по стране на целых два года. Так, по крайней мере вполне серьезно, уверяли меня в горисполкоме. Но юмор – это следствие. А главное в характере города – добрый нрав и обескураживающая всякого новичка общительность: ты здесь – свой, и тебе здесь все – свои.

Мы сидели в «Гамбринусе», знаменитом «Гамбринусе» на Дерибасовской, где и поныне жив дух тех еще купринских времен. Заказали пива.

– Рыбы не надо, рыба есть,– и попутчик мой кивнул на середину тяжелого деревянного стола. С нами рядом сидели, уже, видимо, давно, какие-то парни, это их рыба лежала на середине стола. Их, а значит, и наша тоже, потому что мы оказались рядом.

Старик скрипач играл вечные песни Одессы, которые уже не имеют ни возраста, ни авторства. Стоял предбанный гул и дым. Какая-то компания в углу горячо спорила. Спорили, до хрипоты, о том, какая улица лучше: Невский проспект или Дерибасовская. Конца этому спору не было, и поджарый чернобровый, явно местный, парень вдруг резко поднялся из-за стола.

– Выйдем на улицу,– сказал он соседу, видимо, приезжему.– Пойдем по улице и будем у всех спрашивать за Невский и Дерибасовскую.

– Не у всех,– поправил тот,– а у приезжих.

– Годится.

Ватага шумно вывалила на улицу.

Как досадовал я потом, что не догадался выйти вместе с ними. Где, когда, в каком еще городе увижу подобное зрелище: «Вы приезжий? Какая улица лучше?..»

Я знаю киевлян, которые больше любят Москву, знаю москвичей, которые больше любят Ленинград. Я даже встречал ленинградцев, которые больше любят другой город. Но я не встречал еще одессита, который бы любил какой-либо другой город больше Одессы.

Но ведь любовь к своему городу, не знающая степени,– это часть любви к Родине. И за этим парнем из «Гамбринуса» можно увидеть, если всмотреться, очень много. Например, 113 Героев Советского Союза, 22 кавалера орденов Славы трех степеней Или 151 Героя Социалистического Труда Лауреатов премий, профессоров, народных артистов, всех знаменитостей, которых дала Одесса! И дела, и цели, и счастье, и прогресс на земле – все в прямой зависимости от любви к этой своей земле. Эта любовь родила могучую волю и державную мощь, которые помогли одесситам в самые трудные годы. Сейчас уже весь мир знает, что такое одесские катакомбы, что такое героическая оборона Одессы.

Людмила Павличенко работала сотрудником научной библиотеки, когда началась война. Ушла на фронт добровольцем, стала снайпером. Под Одессой и Севастополем уничтожила 309 фашистов. В 1942 году в составе делегации советской молодежи она посетила Англию и США. В Детройте ее попросили выступить на митинге дружбы, дали время – две минуты. Она говорила несколько секунд. Вышла – молодая, красивая. Обратилась в зал так, словно была у себя в Одессе: не «дамы и господа», не «леди и джентльмены».

– Мужчины,– сказала она (в Одессе, как известно, все взрослое население делится на «мужчин» и «женщин»),– американские мужчины,– повторила она,– до каких пор вы будете держаться за юбки американских женщин? Пора открывать второй фронт.

Ей долго аплодировали.

Сейчас у памятника Неизвестному матросу находится комсомольско-пионерский штаб поста № 1. Здесь, в небольшом музее,– вымпелы Вьетнама, земля с Плайя-Хирон... Здесь, у памятника Неизвестному матросу, с автоматами в руках несут почетный караул пионеры Одессы – в любую погоду: в мороз, в жару, в ливень. Особенно трудно 9 Мая. С утра вся Одесса несет сюда цветы, и уже к десяти–одиннадцати смене караула не выбраться: цветов – по грудь...

Лучший наряд из 60-й средней школы ездил в Болгарию, там стоял в карауле у памятника советским воинам. Приезжал в Одессу и почетный караул болгарских школьников.

Взлеты отваги, воли, ума, таланта – все это рождается любовью к своей земле. Об этом я думал, когда шел по овеянному славой городу-герою и когда совершенно неожиданно увидел вдруг чернобрового поджарого парня: он... тот самый, из «Гамбринусе»... Я остановил его, объяснил, что неделю назад оказался свидетелем спора в «Гамбринусе».

– Кто тогда выиграл пари?

Парень погрустнел, махнул рукой.

– Я проиграл. 31:30. Но это нечестно. Нам попадалось много ленинградцев.

– Это что же, вы остановили шестьдесят одного человека?