Урок арахнологии для юной Афродиты (СИ)

- Молчать! – гаркнул он на весь дом, - оба замолчали! Устроили тут разборки! Света, остынь! Олег, твоя жена права! Уйми чувство

собственности, Матильда действительно не вещь.

- Я переломаю все рёбра любому, кто её хоть пальцем тронет, - процедил Олег Матвеевич, вновь покрываясь пятнами.

- Давай уточним формулировку, сынок, - прошипел Матвей Аристархович, - рёбра мы ломать будем её обидчикам и приставалам, а нормальных парней, с которыми она захочет встречаться, никто не тронет! Ты меня понял? – и Олег Матвеевич сильнее разозлился.

- Это моя дочь, - почти прорычал он, - нечего мне ультиматумы ставить! Она – мой ребёнок! Всё ясно?

- А ещё она моя внучка, - напомнил ему отец, - и что такого в том, что она погуляет со сверстником? Ну, пообщаются, поедят мороженое, может, поцелуются... В их возрасте этим всё и ограничится! Может, станут дальше встречаться, а в восемнадцать поженятся, а, может, останутся просто друзьями... Кто знает, как будет потом... О чём ты вообще говоришь? Ты не хочешь счастья собственному ребёнку? Объясни мне популярно, что тебя так бесит?

- Она мой ребёнок, - повторил Олег Матвеевич, - и я не позволю всяким прохвостам крутиться вокруг моей дочери, - и пошёл вглубь квартиры.

Матильда за это время успела переодеться, поставить цветы в вазу и стала подслушивать за стенкой.

Далеко Олег Матвеевич не ушёл, Матильда сама появилась перед ним с самым покаянным и жалобным видом.

- Пап, не сердись, пожалуйста, - пролепетала она, и отец схватил её за локоть, и повёл в её комнату.

- Давай поговорим, - мягко сказал он, слегка остудив свой гнев, подтолкнул дочь на диван, и она покорно села.

- Папа, не переживай, - сказала она, глядя на отца, - я же маленькая, ты сам знаешь... Знаешь, мне ведь очень тоскливо... – и Олег Матвеевич опустился рядом с ней на диван.

- Отчего тебе тоскливо? – спросил он, вглядываясь в лицо дочери.

- Я всё время одна, - пожала плечами девушка, - нет, я не имею ничего против книг, но ещё мне хотелось бы общаться со сверстниками, просто общаться. Ты понимаешь, о чём я? У тебя же есть твои друзья, воспоминания... – Матильда пригляделась к отцу, который хранил задумчивое выражение, и пока молчал.

Она нарочно завела этот разговор, чтобы хоть немного приоткрыть завесу его тайн, хотя и не знала, с какой стороны подойти к данной ситуации. Она думала о том, чтобы расспросить его о прошлом, о жизни в Петербурге, памятуя о том, что пропавшая и якобы раненая женщина тоже из Петербурга.

- Да, у меня осталась в Петербурге целая жизнь, - признал Олег Матвеевич, - но какое это имеет значение? Большая часть моей жизни прошла здесь, и своих основных друзей я обрёл, будучи взрослым. О чём ты говоришь, милая?

- Я говорю о том, что ты мог бы дать мне немного свободы, -

вздохнула Матильда, понимая, что по части дипломатического допроса терпит полнейшее фиаско, и решила хоть что-нибудь выгадать из этого трудного для неё разговора.

- Об этом не может быть и речи, - твёрдо сказал Олег Матвеевич, изменившись в лице, - я тебя никуда не выпущу, - и на глаза девушки навернулись горькие слёзы.

- Папа, но почему? – прошептала она, схватив его за руку, - разве я тебя когда-нибудь о чём-то просила?

- Ты и так получаешь, что хочешь, - раздражённо ответил отец.

- Да, верно, - кивнула она, опустив глаза, но предательская слезинка всё же скатилась у неё по щеке, - если бы ты хоть на пять минут оказался на моём месте... Знаешь, папа, - вдруг заявила Матильда, глядя ему прямо в глаза, - ты, похоже, добиваешься, чтобы я стала трудным подростком. Тем более, я въезжаю в пубертатный период! Как тебе это понравится?

- А как ты думаешь... – Олег Матвеевич сдвинул брови, - тебе очень понравится мой ремень? Особенно при взаимодействии с твоей изнеженной кожей от воздействий грубой физической силы с моей стороны? – и девушка открыла рот от неожиданности.

- Ты будешь меня бить? – изумилась она, оторопев.

- Я буду тебя пороть, радость моя, - усмехнулся Олег Матвеевич, - но всё-таки давай не будем доходить до крайностей. Ты будешь меня слушаться, а я избавлю тебя от возможности прятать синяки под одеждой... Я надеюсь, мы пришли к консенсусу? – и Матильда прищурилась, исподлобья глядя на него.

- Я не хочу начинать с тобой войну, - ледяным тоном сказала она.

- Я тоже не хочу, - кивнул отец, приглядываясь к выражению её лица, - поэтому давай оставим всё, как прежде.