Урок кириллицы

Заинтересовавшись, я перевернул сразу ещё несколько страниц и снова наугад прочитал:

"...Будучи первообразцом стиля, Константин Философ создавал свою богооткровенную азбуку, руководствуясь логико-математическими соотношениями, проистекающими из "троичного догмата", на основе сокровенного "Плана Божьего". Любой алфавит, не содержавший тайнописного закона, считался тогда варварским, оскверняющим вероучение..."

- Так сколько это стоит? - переспросил я, отрываясь от книжки, у Арона Григорьевича.

- Не заставляйте меня краснеть! - отмахнулся продавец. - Разве такой неказистый товар заслуживает настоящей цены? Я отдаю вам эту книгу задаром - пробейте в кассе тридцать шесть рублей, и читайте себе ради вашего Бога.

- Тридцать шесть рублей? - изумился я. - За изорванную старую книжку неизвестно даже какого автора? Бутылка водки дешевле стоит!

- Молодо-о-ой челове-е-ек! - с нескрываемой укоризной покачал головой Арон Григорьевич. - Да разве же можно всё в этой жизни измерять водкой?.. За книгу, в которой раскрывается замысел вашего Бога о вашем же народе, стоило бы заплатить и в пять раз больше, а вы - жалеете каких-то тридцать шесть рублей!

- Да я и не жалею, я заплачу, я ведь понимаю, что книга интересная, забормотал я, - но вы же сами видите, в каком она состоянии. Ни обложки, ни начальных страниц...

- Только не смешите меня этими начальными страницами! Будто не знаете, что на них всегда печатают не нужное ни одному читателю вступление. Если бы его кто-то не вырвал, вы бы сдуру взялись его читать, да и бросили. И великая тайна кириллицы прошла бы мимо вас. А так вас от него освободили... Так что спешите с благодарностью в кассу и не задерживайте меня, пожалуйста, у меня отбою нет от покупателей.

Я оглядел пустой зал магазина и скептически хмыкнул.

- А что вы себе тут хмыкаете! - обиделся Арон Григорьевич. - Настоящий покупатель - он как шел всегда с заднего крыльца, так и теперь другой дороги не ищет. Потому что ему нужно не изобилие, а товар. Так-то, молодой человек... Не изобилие - а товар...

Я заплатил в кассу названные тридцать шесть рублей, забрал у продавца безымянную книгу и, прижимая к груди покупку, вышел на московскую улицу.

Глава В (2).

- ...ВЕДИческая религия, из которой вышел современный индуизм, и та в первую очередь основывалась на обожествлении сил природы, а значит - и на поклонении им и уважении к окружающему миру! А если смотреть на период, начавшийся после слияния ведизма с брахманизмом, то там вообще появляется понятие закона воздаяния, предполагающее творение добрых дел, и тому подобные вещи. У тебя же в романе Давыдов с Нагульновым говорят об Индии как о стране, где нирвану навязывают всем чуть ли не в обязательном порядке, как когда-то всеобщее среднее образование в СССР! - услышал я, входя часа три спустя к Таракьянцам, чей-то доносящийся из глубины квартиры незнакомый голос.

- Кто там у тебя? - спросил я Бориса, кивая в сторону открытой двери в гостиную.

- Да критик один - Перехватов. Не читал? Он сейчас много публикуется. В православно-патриотических изданиях пропагандирует постмодернизм, а в демократических - православные критерии. Короче, свой среди чужих, чужой среди своих... Они тут с Анавриным выступали недалеко перед участниками районной литературной студии, и вот после неё заехали попить кофе.

- Так, может, я в другой раз приду? А то буду тут мешать разговору, попятился я, чувствуя определенную неловкость из-за того, что притащился без предварительного звонка. Но, правду сказать, я и не собирался сюда приезжать специально в гости, просто, отправившись по одному из вычитанных в газете объявлений устраиваться на работу, неожиданно для самого себя вдруг увидел, что оказался недалеко от квартиры Таракьянцев, и, покончив с длиннющим и утомительнейшим собеседованием, решил зайти к Борису и попросить у него чашечку кофе.

- Да ладно тебе! - словно прочитывая мое желание, подтолкнул меня вглубь квартиры Борис. - Заходи, кофе глотнешь. Кому ты можешь тут помешать?.. Они все равно никого вокруг себя не видят...

- А от Фимки никаких вестей?

- Не-е... Гуляет. Да ты проходи, проходи. А то у меня там кофе сбежит...

Я прошел в гостиную и увидел там уже знакомого мне Анаврина в его неизменных, скрывающих половину лица, черных очках, и напротив него чернобородого, лет сорока или чуть больше, критика в белых брюках и светлой рубашке с короткими рукавами, в расстегнутом вороте которой болтался тяжелый серебряный крестик на черном гайтане.