Урок женам

Аббат Бредель слишком стар, чтобы меня понять. Да и что он может сказать, кроме того, что уже сказал в Аркашоне и что привело меня в еще большее отчаяние: всеми силами скрывать от детей посредственность их отца. Как будто… Но я вовсе не хочу говорить о разговоре с Женевьевой, ибо это лишь подтвердит его мнение о ней, а оно и без того не очень хорошее. А я отлично знаю, что при первых же его словах я встану на сторону Женевьевы. Что касается ее, она никогда не выносила аббата, и единственное, чего мне удалось от нее добиться, так это то, что она не говорит ему дерзости.

Маршан?.. Да, с ним мы могли бы друг друга понять, даже слишком хорошо понять. Именно поэтому я и молчу. Кроме того, я никогда себе не прощу, если потревожу счастье Ивонны. Она мне настолько близка, что я от нее ничего не скрываю.

Но сейчас, когда я пишу эти строки, у меня внезапно появилась идея. Возможно, она абсурдна, но я чувствую, что ее необходимо осуществить: человек, с которым я должна поговорить о Робере, — это сам Робер. Мое решение принято. Сегодня же вечером я с ним поговорю.

23 июля

Вчера вечером я уже была готова зайти к Роберу и, как я себе обещала, объясниться с ним, когда ко мне в комнату вошел папа. Его появление у меня в столь поздний час было так необычно для него, что я поспешно спросила:

— Мама плохо себя чувствует?

— Мама себя чувствует прекрасно!

И, обняв меня, он сказал:

— А с тобой, малыш, что-то происходит. Да, да, не спорь. Я уже давно заметил, что что-то случилось. Моя маленькая Эвелина, я не могу спокойно видеть твои страдания.

— Папа, но у меня все в порядке. Почему ты думаешь?.. — начала я говорить, но вынуждена была замолчать, ибо, положив руки мне на плечи, он так пристально посмотрел на меня, что я почувствовала, что теряюсь.

— Эти печальные, усталые глаза говорят сами за себя. Итак, дочка… Эвелина, почему ты таишься от меня? Робер изменяет тебе?

Этот вопрос был настолько неожиданным, что я непроизвольно глупо воскликнула:

— Ах, если бы это было так!

— Но… Тогда это уже серьезно. Итак, говори, что произошло.

Он был так настойчив, что я не могла больше молчать.

— Нет, Робер мне не изменяет, — ответила я ему. — Мне не в чем его упрекнуть. И именно это приводит меня в отчаяние.

Видя, что он не понимает, я продолжила:

— Ты помнишь, как вначале ты возражал против этого брака. Тогда я тебя спрашивала, в чем ты упрекаешь Робера, и возмущалась, когда ты не мог мне ничего ответить. Почему ты мне не отвечал?

— Но, дочка, я уже не помню. Это было так давно… Да, вначале я неверно о нем судил. Мне не нравились его манеры. К счастью, я довольно быстро понял, что ошибся…

— Увы, папа, именно тогда ты был прав. Затем ты подумал, что ошибаешься, потому что я была с ним счастлива. Но это длилось недолго. Я все поняла в свою очередь… Нет, ты не ошибался. Мне следовало бы послушаться тебя тогда, как в детстве, когда я была маленькой благоразумной девочкой.

Он надолго замолчал, удрученно покачивая головой.

— Бедная девочка, бедная девочка… — наконец прошептал он с такой нежностью, что я пожалела о том, что причинила ему эту боль. Но надо было идти до конца. Собравшись с мужеством, я сказала ему: — Я хочу уйти от него.

Он вздрогнул всем телом и произнес: «Ну и ну!» — настолько забавным тоном, что я рассмеялась бы, если бы мне не было грустно. Затем он усадил меня рядом с собой на диван и, гладя меня по голове, сказал:

— У твоего аббата будет тот еще вид, если ты сделаешь эту глупость. Кстати, ты ему обо всем рассказала?

Я кивнула головой, затем была вынуждена ему признаться, что мы с аббатом больше не понимаем друг друга так хорошо, как раньше, в ответ на что он улыбнулся и насмешливо взглянул на меня. Казалось, что мысль об этой косвенной победе над человеком, который его всегда раздражал, доставила ему большое удовольствие.

— Так, так! — Затем он сменил тон: — Дочка, давай поговорим о серьезных, то есть практических, вещах.

И он объяснил мне, что, если я покину супружеский кров, во всем обвинят меня.

— Обычно хорошую репутацию начинают ценить, только потеряв ее. Ты, Эвелина, всегда немного парила в облаках. Куда ты уйдешь? Что ты будешь делать? Нет, ты должна остаться с Робером. В конечном счете он неплохой человек. Если ты попробуешь с ним объясниться, он, может быть, поймет тебя…

— Он не поймет, но я с ним все-таки поговорю, хотя это лишь затянет петлю.