Уроки английского

Не успела закончить фразу, как она мне раз и по щекам! А на меня, вдруг такая злость нашла! И я ей в ответ, раз! И тоже, треснула! Она даже оторопела. Стоит, смотрит на меня удивленными глазами и все пытается что-то выговорить, сказать. А щека у нее стала краснеть, прямо на глазах. И я не дала ей даже и слово сказать.

– Все! С меня хватит! Живи, с кем хочешь! Хоть с неграми, хоть с арабами или с козлами! Мне все равно. Я ухожу от тебя. Жить с ним не буду! Как хочешь, выбирай! Я или они, твои козлы!

Что тут началось? Вообще я осталась, а она с ним ушла. Куда, даже не знаю. Утром только позвонила. Пьяная и все пыталась мне рассказать, какой этот ее Магасик, толи мудасик, хороший и что она очень жалеет, что я не приняла его. Я ее даже не дослушала, трубку повесила и больше уже не брала. А она еще полчаса все звонила и звонила.

А потом Катька пришла и спросила. Чего это я трубку не беру. Мать волнуется.

А я ей рада была несказанно, ведь все время думала, вспоминала нашу встречу и вдруг как заревела. Рассказала ей все. А Катька меня поддержала, говорит.

– Знаешь, что, ты ей скажи, что от нее уйдешь навсегда, если она опять будет этих мудасиков приводить. Ты не бойся, если, что, ты к нам приходи. Мать только рада будет.

– А ты? – Спрашиваю ее. – Ты мне будешь рада? Или же уже не вспомнишь даже.

Она смотрит на меня, а потом говорит.

– Жди! Я сейчас. – И убежала.

Я так ничего и не поняла. Куда она и зачем? И на мой вопрос не ответила.

Пока я вещи свои разбирала, да из сумки вытаскивала, и укладывала, слышу, стучатся в дверь. Она с матерью своей пришла. Та с кастрюльками, и говорит.

– Пока мать твоя перебеситься, с тобой моя Катька поживет. Так-то оно не страшно будет. Ну, что ты молчишь. Согласна? Что ты краснеешь, как рак? Она тебя не обидит и не стеснит. Ты же ее знаешь!

Еще бы! Я ели дождалась, пока Катька ко мне свои вещи перетащит и ее мать уйдет. Я все около нее крутилась и все ей мешала. А она мне.

– Да, подожди, ты! Мать еще придет. Подожди, позже, позже. – Я уже обижаться на нее стала, а она улучшила минутку и, поймав меня, прижала, притиснула в коридоре, и шепчет мне в самое ушко.

– Я тоже ели терплю. Заждалась! Пусть она уже уйдет и тогда я, мы…

У меня даже дыханье перехватило. Ели сил хватило, дождаться того, когда ее мать распрощалась и вышла. Она еще что-то из-за двери мне говорила насчет замков и света, а меня уже обнимала и лезла целовать ее дочь, Катюшка, которую она опрометчиво оставила у меня на съедение. И я ее стала по кусочку, по самым маленьким есть, объедать. Начала с ее губок, любимых и таких родных и близких, по которым так соскучилась, что от этого объедения у меня мигом голова закружилась, и ноги задрожали предательски.

Целую ее, а сама думаю, с чего же мне с ней начать. Как ей доставить море удовольствие? Придумала! Оторвалась от нее и говорю.

– Знаешь, что? Идем в ванную. Вместе будет отмокать и перышки чистить. Ты, как? Согласна?

Она в ответ меня оттолкнула, за руки ухватила и давай кружить. Кружит, а сама мне в глаза заглядывает. Я от ее взгляда просто сознание теряю и кричу ей.

– Ну, как? Идем. Ты, со мной?

– Нет! – Говорит. – Хочу быть в тебе.

– А как это?

– Да так! – И она крутит передо мной ручку свою и пальчиками перебирает. А я так и не поняла, что она задумала.

Набираем воды, брызгаемся. Раздеваемся, толкаемся и друг дружку рассматриваем. Но места мало. Она мне.

– А давай, ты сначала разденешься, а я посмотрю на тебя. А потом я. Согласна?

Головой только кивнула. Потому, что у меня от такого предложения диафрагма подтянулась и в животе, словно пустота образовалась. Тем не менее, я согласилась. Она присела на край ванной, а я перед ней стою и все не решаюсь начать раздеваться. Она мне.

– Тебе помочь?

– Да. Помоги. А то я сама не смогу, волнуюсь, и руки почему-то трясутся.

Она подтянулась ко мне, стала передо мной лицом, близко, почти прижалась, руками подхватила край платья и потянула вверх за подол. У меня сердце затарахтело, краской залилось лицо. Она платье вверх, через голову стянула, но руки мои все еще под задранным платьем остались. И я не вижу ее, лицо за платьем, но чувствую, как она коснулась груди и целует ее выше бюстика. Я задыхаюсь, прошу ее.

– Помоги, ну, же! Что ты меня мучаешь! Стяни это проклятое платье, а то я…

– Что ты? Что тогда?

Платье пролезло и валяется у моих ног, и я вся почти обнаженная перед ней стою только в одном белье. Трусики беленькие и бюстик. Маленький, но все же, уже почти второй размер.

Ведь грудь моя выросла, это я еще в санатории заметила. Заныло все во мне после гормонов тех, что кололи, да всех тех процедур, да упражнений и тренажеров. Все мое тело пришло в движение. Это я потом, уже по выходе из санатория обнаружила, что вещи мои, с теми, что я приехала, не налезли, стали на меня тесные. Пришлось мне белье даже для себя купить, большего размера. И вот я в нем. Стою перед ней и мне от этого, так хорошо, так радостно, что она на меня смотрит такими глазами, и я вижу, что я ее приятно удивила и обрадовала.

– А ты изменилась. – Говорит, загадочно.

– Что? Попоганела?