Уроки атеизма

Абсурд, конечно. Но здесь мы в очередной раз видим существенный конфликт между фольклорно-религиозными и правовыми представлениями. Для верующего, вероятно, первичен не гражданский, светский закон, а так называемый закон религиозный. Примерно такая же история со всеми этими кардиналами и прелатами и их восприятием законности. Уже осужденные попы упорно твердят о своей невиновности, и по меркам своей веры, которая действительно не признает преступлением половую связь с ребенком, они, наверное, и впрямь невиновны. Теперь мы понимаем, почему церковники всех мастей так упорно сопротивляются введению сексуального просвещения в школах – вероятно, им не очень хочется, чтобы дети понимали, что же с ними делают их духовные наставники.

Напоследок я хочу утешить и успокоить христиан. Никто, разумеется, не собирается их бога арестовывать или объявлять в розыск, ему даже не придется скрываться у себя на родине в Израиле. Да он, вообще-то, и ни при чем. Я совершенно точно знаю, что его оговорили. Вся история с Благовещением была целиком и полностью позаимствована, а попросту говоря, вчистую переписана с древнеегипетского культа Аменофиса. Культ этот сложился задолго до христианства, чуть ли не за тысячу триста пятьдесят лет. Вообще, историй непорочного зачатия очень много, абсолютно нереально найти божество, которое родилось бы не от девственницы, но именно эту историю Аменофиса почти в точности скопировали потом компиляторы Евангелия.

Начинается она с того, что юной девственной жрице Метемфе является бог – птицеголовый Тот, который сообщает ей благую весть: Метемфа беременна от божества и тот, кого она родит, будет называться Аменофисом. Причем процесс непорочного зачатия происходит не просто через обмен любезностями, но и через целование Метемфой анкха. Это такая египетская штуковина, отчасти напоминающая крест, но с петлей, который преподносит Тот. Уже потом, после рождения Аменофиса, вокруг него собираются всякие мудрецы, в том числе приходят поклониться ему трое волхвов. Все это запечатлено на многочисленных египетских стелах и на фресках, которые позже были раскопаны в Луксоре. То есть история абсолютно хрестоматийная. Что же касается возраста древнеегипетской богородицы Метемфы – он неизвестен.

Урок 42. Удочка патриотизма

Для начала хочу всех поздравить с одним знаменательным событием. Однажды я уже упоминал об омерзительном погроме, который устроили в 1824 году попы на кафедре анатомии в Казанском университете. Тогда по благословению епископа Амвросия Казанского были кочергами разбиты все банки с препаратами, а все так называемые сухие препараты вместе с тем, что вывалилось из банок, были погружены на подводы и под колокольный звон вывезены на кладбище – потому что все это останки, они нуждаются в отпевании, и вообще, преподавание анатомии существенно подрывает веру в бога, плодит атеизм и усиливает вольнодумство (что совершенно справедливо). Это наше недавнее, но все же прошлое, и в силу своей абсолютной маразматичности оно казалось неповторяемым.

Оказалось – ничего подобного.

Нас всех, повторяю, можно поздравить. Все повторяется с умиляющей точностью. В конце 2013 года в Нижнем Новгороде гостила анатомическая выставка – не самая лучшая из подобных экспозиций, но вполне терпимая. Так вот, руководитель Центра душевного здоровья и духовной безопасности Нижегородской епархии поп Михаил Макаров осудил выставку и потребовал предать препараты земле. Это сейчас. В XXI веке. То есть попы не поумнели, и история их ничему не учит. И вечно правым остается барон Поль Анри Гольбах, который в свое время на все века и на все времена твердо сказал: «Христианство всегда объявляло войну науке и человеческим знаниям. […] Людям, которые обязаны подчинить свой разум вере, не нужна ни наука, ни просвещение».

Но это, как говорится, информация к размышлению. Тема данного урока совершенно другая. За последнее время в России существенно повысился градус православно-патриотической истерии, и в связи с этим, вероятно, пришло время рассмотреть и механизм российского патриотизма.

Он предельно прост. Есть Россия, которая декларируется как некая высшая ценность, которой надо безмолвно позволять обирать себя дикими налогами и жертвовать ради нее всем, включая здоровье и жизнь. Но предлагать в качестве объекта этой возвышенной любви реальность, которую представляют Мизулина, Гундяев, Исаев или Астахов – бред, пьянство, коррупция, насилие, – по всей вероятности, как-то немножко неловко. Любовь к этой реальности маловероятна. Поэтому реальность попытались подменить исторической куклой, но затея снова провалилась, так как кукла оказалась настолько уродливой и гнилой, что служить в качестве фетиша никак не могла. Любые попытки оградить суррогат истории от разоблачения оказались бессильными.