Уроки для двоих

— Забудь, — махнула рукой Елизавета Андреевна, а я, поняв, что ловить мне тут всё равно нечего — ну не станет эта женщина рассказывать подробности при постороннем человеке — извинилась, ещё раз выразила Наташе соболезнования и побежала в магазин.

И казалось мне, что за спиной у меня выросли крылья…

В домашних хлопотах пролетел день, и несмотря на то, что мысленно я постоянно возвращалась к увиденному и особенно услышанному утром, я всё же нигде не оплошала. Умудрилась успеть и убраться, и сварить суп, и погладить себе одежду на понедельник, и накормить близнецов, и помыть посуду. И когда около шести вечера мы отправились ко Льву в гости, я была полностью довольна собственным поведением. И внешним видом, разумеется. Для этой встречи я выбрала голубое однотонное платье из тонкой вискозы, не мнущееся и не открытое, с юбкой до колен и рукавами-фонариками. В нём я выглядела мило, но не более. Мне не хотелось надевать что-то более откровенное, но и пренебрегать внешним видом и являться ко Льву в джинсах и какой-нибудь блузке я тоже не желала. И даже чуть накрасилась — так, совсем немного, чтобы подчеркнуть глаза и губы и выровнять цвет лица. Но мама меня, тем не менее, похвалила, а близнецы вообще засияли и заявили, что я самая-самая красивая в мире.

— Ты молодец, — тихо сказала родительница, когда мы вышли из квартиры и отправились вниз по лестнице. Фред и Джордж напросились торжественно нести торт, и я сбагрила им свой шедевр, заявив, что они будут отвечать за его сохранность своими рыжими шевелюрами. — Отлично оделась. Соблазнительно, но в то же время…

Хм. Видимо, я далека от маминого понятия соблазна. Как по мне, так я выглядела хорошо, но не соблазнительно.

— И что же во мне соблазнительного? — не удержалась от скептической усмешки. — Всё очень скромно.

— Ох, Алёна, — мама фыркнула, — ты у меня совсем ничего не понимаешь в соблазнении. Впрочем, Льву это, похоже, нравится. Ну и хорошо.

Я бы непременно спросила, что значат все эти заявления, но в этот момент мальчишки позвонили в дверь соседа, залаял Рем — и через секунду дверь открылась, явив нам улыбающегося Льва в тёмных брюках и светлой льняной рубашке с закатанными рукавами, удачно подчёркивающей и его бицепсы, и фигурный торс. Мне даже облизнуться захотелось.

— Дядь Лёва, дядь Лёва! — сразу загалдели близнецы, и Лев засмеялся. Его смех словно пощекотал мне шею — и губы сами разъехались в ответной улыбке, и в груди стало горячо и сладко. — Это тебе, тебе! От нас!

Сосед принял коробку с тортом, кратко сказал: «Рем, назад», и отошёл в сторону, впуская нас в свою квартиру. Близнецы сразу принялись с интересом оглядываться — они-то здесь ещё не были, — а я просто застыла рядом со Львом, глядя ему в глаза и не прекращая улыбаться, чувствуя себя ребёнком, который точно знает — сегодня 31 декабря и завтра он найдёт под ёлкой подарки.

Взгляд Льва был тёплым, он будто целовал мои щёки, и хотелось вечно стоять так и смотреть, смотреть…

— Алён, — шепнул Лев под возбуждённый галдеж моих сыновей и мамы, которая пыталась им что-то объяснить, — тапочки рядом с тобой. Переобувайся и проходи.

Да, точно.

Я будто очнулась после долгого и приятного сна. Быстро сняла босоножки, вставила ноги в гостевые тапки и поинтересовалась:

— А куда проходить?

— В гостиную, — ответил Лев, кивнув в сторону большой комнаты. — Я там стол накрыл, а то на кухню мы все с трудом влезаем.

Я кивнула и повела радостных близнецов вглубь квартиры.

Медовик мне, как всегда, удался на славу. На такую невероятную славу, что мы впятером за полчаса умяли почти весь торт — остался крошечный кусочек, и то его бабушка практически вырвала из лап мальчишек, заявив: «Это дяде Лёве на завтра». И Фред с Джорджем согласно промолчали! Их дружба со Львом перевесила искреннюю любовь к вкусным тортикам, особенно к медовику.

После чаепития мы наконец презентовали соседу привезённую ракушку, а затем ещё часа два все вместе играли в настолку, и в конце вечера, когда я строго сказала, что нам пора домой, Лев вдруг заявил:

— Ксения Михайловна, Фред, Джордж, вы идите, а я вашу маму немножко задержу. Буквально на полчаса. Нам надо кое-что обсудить по работе.

Я от такой наглости аж онемела, и главное — как искренне соврал-то, и голос какой чистый, не дрожащий. У меня бы, пожалуй, не получилось бы настолько незамутнённо солгать, я бы непременно дрогнула где-нибудь на последнем слове.

— Конечно-конечно, — просияла бабушка, и я, глядя на её цветущий и довольный вид, почувствовала, что непроизвольно начинаю краснеть. — Сколько угодно! Мы с ребятами сами справимся. Фред, Джордж, пойдёмте, — родительница встала и потащила за собой мальчишек, — а мама пусть… обсудит рабочие моменты.

Обалдевшая я не знала, что сказать, поэтому просто поднялась, чтобы проводить своих домашних до двери, кивнула, когда все трое махнули мне ладошками и заявили: «Можешь не торопиться!», а потом, когда Лев закрыл за ними дверь и оглянулся на меня, вопросительно уставилась на него, подняв брови и сложив руки на груди в защитном жесте. Так, на всякий случай.