Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым

Уильям Дерезевиц Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым

© William Deresiewicz, 2011

© Я. Кучина, перевод на русский язык, 2017

© О. Белякова, перевод на русский язык, 2017

© Livebook Publishing Ltd, оформление, 2017

* * *

Посвящается Джилл, а также памяти Карла Кребера

Глава 1. «Эмма»: проза жизни

Мне было двадцать шесть, и я был эгоистом – не редкость в этом возрасте, – но встретил женщину, изменившую всю мою жизнь. То, что она умерла за двести лет до нашей встречи, не играло ровно никакой роли. Имя ей Джейн Остин, и благодаря ее урокам я понял, что действительно имеет значение в нашем мире.

У меня перехватывает дыхание при мысли, что я вообще не собирался читать ее книги. Все получилось почти случайно и, можно сказать, против моей воли. За год до описываемых событий, решив продолжить учебу и получить кандидатскую степень, я жаждал восполнить пробелы в своем образовании – познакомиться с произведениями Чосера и Шекспира, Мелвилла и Мильтона. Но существовала определенная область английской литературы, которая вызывала у меня глубочайшее презрение и даже отвращение: дамские романы XIX века. Что может быть тоскливее длинных, тяжеловесных сочинений о повседневности, написанных высокопарным стилем тех времен?

Даже названия звучали нелепо. «Джен Эйр», «Грозовой перевал», «Мидлмарч». И венцом этого унылого, ограниченного творческого наследия считались романы Джейн Остин. Той самой, что писала глупые романтические сказки. От одной мысли о ней меня неудержимо клонило в сон.

Я рвался изучать модернизм: сложные, неоднозначные, виртуозные работы Джойса, Конрада, Фолкнера, Набокова. Они покорили меня как читателя и сильно повлияли на мое мировоззрение. Как и многим юношам, мне нравилось причислять себя к мятежникам, и революционные настроения модернизма отлично сочетались с этим образом. Я влачил дни в тумане злобного сарказма, слонялся по Бродвею в куртке точь-в-точь как у Джона Леннона и обращал к небу пламенные речи, отрицая все традиции, убеждения и религии разом. Я прятался в тени зданий, подобно пугливой крысе, и упивался чувством оторванности от мира. Если мне некуда было пойти или приходилось кого-то ждать, я садился прямо на тротуар, погружался в мир Керуака или «Уловки-22» – и плевать я хотел на все и вся. Я курил травку, слушал The Clash, насмехался над продавшимися офисными приматами. Как и все модернисты, я мечтал изменить мир, только не представлял пока, с чего начать. Но, по крайней мере, я точно знал, что не дам миру изменить себя. Я – человек из подполья Достоевского, против общества. Я – Стивен Дедалус Джойса, мятежный художник, швыряющий камни во взрослых. Я – Марлоу Конрада, уставший от жизни правдолюб, пробивающий путь сквозь паутину лжи и лицемерия.

Совершенно очевидно, что окружающим приходилось со мной нелегко. Удивительно, что друзья вообще меня терпели. Подобно большинству молодых людей, я искренне верил, что достойными разговора темами можно считать лишь рассуждения о книгах, истории, политике и прочих возвышенных вещах. При этом я всегда был на все сто уверен в своей непогрешимой правоте. Не давая собеседникам довести мысль до конца, я оглашал свое мнение с таким видом, словно только что спустился с горы Синай. Я пер напролом, как танк, игнорируя мысли и чувства других людей. И ведь даже в голову не приходило взглянуть на мир чужими глазами.

Однажды моя лучшая подруга представила меня девушке по имени Онор[1]. Я уже было собрался выпалить все глупости, немедленно пришедшие на ум, – «Да, Ваша Честь», «Какая Честь встретиться с Вами», и все в таком духе. Но подруга, заметив мою дурацкую ухмылку, остановила меня прежде, чем я успел опозориться. «Билли, – сказала она медленно, с расстановкой, словно я был трудным подростком, – поверь, все это она уже слышала». Что ж, подруга знала меня куда лучше, чем я сам себя знал. А вот я не понимал ни себя, ни других.

Личная жизнь не складывалась. Я увяз в отношениях, которым следовало закончиться давным-давно. Мы сошлись прошлым летом, провели вместе целый год, но кроме секса нас ничто не связывало. Она была взбалмошной красавицей и умелой любовницей; у нее был взгляд опытной женщины и смех, говорящий о том, что ей на все наплевать. Мы выбирались из постели, шли на танцы и снова возвращались в исходную позицию.