Уроки ирокезского (СИ)

Затем последовал "допрос с пристрастием", и я рассказал все, что знал: что сетка делается каким-то гальваническим способом, что никто ручками проводящую основу не рисует, а используется фотометод – даже слово "фоторезист" вспомнил. И Суворовой этого хватило: недели через две она и "фоторезист" составила, и состав гальванической смеси разработала…

Я до сих пор не понимаю, как в гальванической ванне получается никель-кобальтовый "сплав", но как с выгодой продать бритву с сеткой толщиной в пятьдесят микрон – понимаю вроде неплохо. Правда вместо электромотора и аккумулятора решил использовать простую пружину: я такую бритву с названием "Спутник" у деда в детстве видел, он ее держал на даче на случай пропажи электричества. Мой "Sputnik" – учитывая, что пружины я в Америке и закупал, по десять центов между прочим – в производстве встал в полтора рубля почти, а за океаном буквально разлетался по восемь долларов. В Германии бритву расхватывали и по сорок пять марок: проблема спокойного бритья очевидно мужчинам во всем мире была близка и за решение оной большинство было готово платить "невзирая на цену в разумных пределах". А я "разумным" счел получение ежедневной прибыли от продажи столь нужных народу агрегатов в сумме пятидесяти тысяч рублей.

Да, я жадный, но благодарность к Суворовой была сильнее жадности: Федя Чернов получил очередное "уточнение" по проекту "Главной" улицы второго городка – и "Химический институт Ольги Александровны Суворовой" он пообещал отстроить уже к началу будущего апреля. Ну а Ленина получила указание о том, что любые финансовые запросы Ольги Александровны должны удовлетворяться в приоритетном порядке, сразу за запросами моей супруги и "дочери нашей".

– Любые – значит вообще любые, даже если она пожелает установить себе в квартире ванну литого золота, увешать стены картинами Рембрандта или купить венецианский Дворец дожей под летнюю дачу – уточнил я, когда Ленина поинтересовалась о лимитах приоритетно удовлетворяемых запросов.

– У нас на Дворец дожей денег не хватит – ответила Татьяна Ивановна, глядя на меня грустными глазами.

– Надеюсь, в ближайшие пару лет он ей не понадобится. А если надежды мои не оправдаются, придется ей немного потерпеть…

– Немного – это сколько? – поинтересовалась Ленина сквалыжным тоном. Все же работа накладывает свой отпечаток на характер, и "бесполезную трату" хоть копейки лишней главный бухгалтер воспринимала как личную обиду.

– Думаю, в пределах года. Ну сколько они могут за дворец запросить? Миллионов сто, не больше…

Хорошо, что чувство юмора у Лениной не атрофировалось, хотя я не очень-то и шутил. К Рождеству ежедневная прибыль от продажи "бус и зеркалец" за границей превысила сто тысяч долларов. Конечно, тут серьезно постарались Камилла с Машкой, научившиеся делать сапфиры практически любого цвета. И, конечно, не обошлось без Африканыча – который на базе специально сконструированного электромотора сделал фактически "гранильный автомат". И без Виталия Филиппа, запустившего производство карбида кремния, использующегося как абразив в этих станках, и без еще примерно полусотни инженеров и рабочих, все это изготовивших…

Тридцатого декабря Ленина принесла мне годовой финансовый отчет, в котором было написано, что за год прошедший я заработал – и потратил – тридцать семь миллионов рублей. Следующий год "обещал" минимум вдвое больше – если ничего нового даже не делать. Однако "ничего не делать", как я помнил прекрасно, не выйдет: наступали очень жаркие времена. В любом смысле этого слова…

Впрочем, работая над решением задач "тактических", я все же старался и о "стратегических" не забывать: за лето на разные изыскательские проекты потратил порядка сотни тысяч рублей. Ведь когда появятся по-настоящему серьезные деньги, то можно будет и стройками серьезными заняться – но если заранее к ним не подготовиться, то пользы от денег окажется немного. Вот я и "готовился заранее" – но вот уже больше года ни на секунду не забывал о погоде. Жаркой погоде лета тысяча девятьсот первого…

Глава 12

Эдуард Толстов уже третий раз (если считать с нынешнего утра) проклял и работу и нанимателя: опять что-то сломалось и глупая баба с виноватой рожей снова вошла в его "кибинет". Проклятия (про себя, конечно) Эдуард посылал все же напрасно, да он и сам прекрасно это понимал. Ну, во-первых, мичман Барсуков сразу предупредил, что "первые пять лет будет трудно, а потом – тоже трудно, но ты привыкнешь". А во-вторых, бабы все же потихоньку чему-то учились и уже неделю к нему обращались не по нескольку за раз, а по одной и даже оставалось время попить чаю.

К тому же было интересно узнать, прав хозяин завода или нет в том, что-де "молодые девицы раньше всех научатся, а затем и старых научат". Старых, да…