Уроки ирокезского (СИ)

Эта мысль меня преследовала до самого вечера. Точнее, до того самого момента, пока Камилла, уже укладываясь, не поинтересовалась:

– Ты мне не напомнишь название того лекарства?

– Какого? Что у тебя болит?

– Ничего не болит. Но ты рассказывал про лекарство какое-то, которое я смогу по названию сделать. Ты еще завод под него уже почти построил.

– А тебе зачем? – не удержался я.

– А затем, что Зоя теперь и с Катенькой сидеть сможет. Она все равно уже с ней сидит много времени, Катеньке она понравилась… А я теперь смогу снова что-то полезное сделать. Как ты сказал – воспользуюсь случаем продемонстрировать трудовой героизм?

– Ты у меня и так героиня, причем любимая. Однако, несмотря на это, ты просто гений. А Зоя сможет с Катенькой посидеть дня три-четыре?

– Конечно… а тебе зачем?

– Я, может быть, тебе завидую. А чтобы не завидовать, тоже приглашу таинственную гостью. Мы вместе пригласим, и для этого завтра же поедем в Ярославль. Нет, послезавтра, завтра мне обязательно нужно встретиться с Ястребцевым.

– Гостью? А зачем тебе в Ярославле я? – нехорошим голосом поинтересовалась Камилла.

– Потому что именно ты сможешь сделать одну несчастную женщину счастливой. Я тебе по дороге расскажу как.

Александр Александрович очень недолго проработал главврачом Царицынской больницы. А теперь он стал главврачом больницы во втором городке и, похоже, ни секунды об этом не жалел – хотя работы у него было, к моему сожалению, немало. Рабочие – они же как дети, так и норовят куда-нибудь пальчики сунуть. А пальчиков у каждого много… поначалу много, но серьезных травм все же было меньше чем я боялся. Так что оставалось у доктора время и на всякие исследования, а я – помня о "прошлом" – не оставлял его без тем для оных. По мне, так доктор Ястребцев уже на пару Нобелевских премий наисследовал. На одну-то точно – за переливание крови, а теперь у меня появилась идея хотя и не "нобелевского" уровня, однако способная сделать жизнь многих людей счастливее. И одного такого человека я точно знал.

Стоит назвать крестьян "друзьями" публично… Нет, стоит им доступно и наглядно объяснить, что у них есть единственный шанс не сдохнуть с голоду – и они сотворят чудеса. Проявив упомянутые Леонидом Ильичом инициативу и творчество, воплощенные в ударный труд.

Снежная пушка может покрыть метровым слоем снега два гектара в сутки. Сто пушек – двести гектаров. Пятьдесят тысяч гектаров они обснежат всего-то за двести пятьдесят суток…

Юные крестьяне дошли до этих цифр очень быстро, и решили, что для начала хватит и двадцати сантиметров снега. Уже лучше, а с учетом резко возросших поставок техники (завод начал ежедневно уже по пятнадцать, а то и по двадцать пушек клепать на поднявшейся волне "трудового героизма") все поля побелели еще до Рождества. А до Крещенья слой снега вырос если не совсем до метра, то уж явно больше аршина получился. Выключили же пушки только в марте, когда и метровый рубеж был успешно преодолен, в чем успело поучаствовать почти тысяча снегогенераторов.

Не обошлось и без потерь: все же моторное производство было выстроено очень быстро, опыта у народа не набралось – и четверть моторов успело сломаться. Но большинство из сломанных и починиться тоже успело, что было уже приятно. Но главное – в полях появилась вода. Много воды.

Метр снега – это в переводе на воду чуть меньше полуметра. Да, когда снег растает, много воды стечет – но гораздо больше все же успеет в землю впитаться. Не те "три сантиметра", которые обеспечивают нынешние "урожаи", а минимум раз в десять больше. И если пшеница успеет выпить хотя бы треть…

Она-то успеет, а вот я в борьбе за потенциальный урожай чуть не пропустил урвать один очень важный кусочек очень вкусного пирога. Понятно же, что если бакинская нефть выдавливает британских конкурентов из Европы, то промыслы не могут не сгореть. И не могут не сгореть именно зимой, когда буквально миллионы тонн этой нефти в земляных амбарах ожидает открытия речного пути по Волге в центральные области России. Ведь помнил же об этом – но в Баку приехал уже после того, как пожар успели потушить. Очередной пожар – но как раз он оказался настолько крупным, что довольно многие нефтепромышленники расхотели дальше заниматься этим довольно рискованным бизнесом, так что все же у меня получилось выкупить чуть ли не треть тамошних скважин. Сгоревших, понятное дело, но с моим-то опытом… то есть теоретически я знал, как скважины восстановить. Не сейчас, а когда мои заводы смогут изготовить нужные машины – но зато потом… Главное – треть нефтяных полей Баку стала моей собственностью, и как эту собственность превратить в деньги, я уже знал. Но пока можно было и более неотложными делами заняться.