Уроки химии

– Дети – это самое лучшее, что есть в нашей жизни, как бы банально это ни звучало. Мне бы очень хотелось, чтобы и у тебя, и у твоего сына всегда всё было хорошо.

– Да, мне бы тоже очень этого хотелось. И мне бы хотелось иметь ещё детей.

– А у твоей жены есть другой мужчина – муж или любовник?

– Не знаю наверняка, но не думаю.

– Тогда почему ты не попытаешься восстановить отношения? Пойми, мать твоего ребёнка – это, как ни крути, самая близкая тебе женщина, ближе не будет.

– Не думаю, что она согласится.

– Глупый. Давай я тебя научу. Купи и подари ей… ну, огромную корзину – сто или триста – роз! Если не подействует сразу, через некоторое время процедуру повтори.

Они снова смеются. Потом он говорит серьёзно и даже немного устало:

– Нет, это всё вода, текущая под мостом («No, I call it: water under the bridge»), вряд ли мы когда-нибудь снова сможем быть вместе.

Юля не желает показать ему, как хорошо понимает то, о чём он говорит, и как верит в то, что он прав. К сожалению, так действительно часто случается в семейных отношениях: water under the bridge, и вот уже назад дороги нет. Безопаснее не продолжать начатый разговор. Говорить серьёзно тяжело, а шутить не о чем. И она надолго замолкает, думая о своём.

Через какое-то время Себастиан нарушает молчание:

– Джулия, а ты согласилась бы родить мне ребёнка? Девочку?

Юля внутренне напрягается, хотя и старается скрыть свое замешательство. Он уколол её в самое незащищённое место. Всегда, когда какой-либо мужчина, даже гипотетически, смотрел на неё как на возможную мать его ребёнка, это полностью её вырубало, лишало силы воли и контроля над собой и ситуацией. Такое вот у Юли свойство: подобным образом заданный вопрос о ребёнке – откровение для неё более сильное, чем предложение выйти замуж, чем признание в любви.

Достаточно вспомнить, что именно после того, как Алёша признался, что хотел бы иметь от неё много детей, она действительно по-настоящему влюбилась в него и впервые увидела в этом человеке реального кандидата в свои мужья.

Итак, вопрос был задан, и он требовал честного ответа. И Юля, наконец, сказала:

– Нет, не согласилась бы.

– Почему? – он ждал объяснения, казалось бы, очевидного.

– Потому что тогда тебе было бы очень тяжко: по чётным выходным ты ездил бы в Брюссель видеться с сыном, а по нечётным – летал бы в Москву на встречу с дочкой.

Утром она проснулась раньше Себастиана, чему немало способствовала временнấя разница: Юлины биологические часы продолжали «тикать» на два часа раньше французских, его – на час отставали. Она смотрела на своего спящего любовника в задумчивости.

В отличие от первых дней знакомства, когда всё происходящее было для Юли словно в тумане, в эту парижскую встречу она полностью владела собой. И хотела бы потерять голову, да не могла.

После того, что произошло между двумя этими встречами, после всех этих полётов на крыльях любви, сменившихся разочарованием и «жёсткой посадкой», она не могла себе позволить снова расслабиться и поплыть по течению. По крайней мере с ним, с Себастианом. Ведь если он подвёл и разочаровал её однажды, он может сделать это снова и снова. Юля не могла заставить себя дать ему второй шанс, хотя заметим, справедливости ради, что Себастиан просто мирно сопел рядом и даже и не помышлял о том, чтобы вымаливать у неё какой-то там второй шанс.