Уроки колдовства

Изменившее жизнь Ивы волшебство музыки разлилось по комнате. И вновь перед глазами встали забытые замки, полные ветра паруса, травы далеких полей. Звенело оружие в эпических битвах, владыки древности звали в бой, гордый стяг вздымался над златыми волосами Короля Всех Людей. Мчался по волнующимся лугам белый единорог, и пели листья на ветру в волшебных лесах эльфов. Гордые корабли рассекали синие воды неизвестных морей, а прекрасные девы ждали своих героев. Любовь же, как и положено в балладах, толкала последних на великие подвиги и заставляла творить чудеса.

А потом репертуар Гамельна сменился, и вот уже зал хохотал, слушая о похождениях человека-лиса, хихикал над простодушным мужем мельничихи, надрывался от смеха при рассказе о перебранках между эльфом и гномом.

– И правда, чудо как поет, – непривычным для нее восторженным тоном произнесла Дэй во время одной из пауз. – Когда ты говорила, что он хорошо поет, я, признаться, не верила, уж больно голос да и вид у него неприятный. А вот же!..

Ива улыбнулась. Сейчас этот менестрель казался чуть ли не роднее всех на свете. Наверное, именно потому, что напоминал ей о доме.

– Кстати, ушастый, – повернулся Грым к эльфу, – я только сейчас сообразил, что ты ни разу нам не пел. А ведь говорят, что все остроухие хорошо поют.

Калли перевел равнодушно-презрительный взгляд на тролля и некоторое время рассматривал его с такой миной, что любой другой давно бы стушевался и, почувствовав себя букашкой, уполз бы куда-нибудь под стол. Грыму же все было нипочем.

– И не спою, – столь же высокомерно бросил Светлый.

– А чё так? Обделили тебя твои звезды голоском-то? – Тролль то ли решил поиздеваться, то ли отомстить за взгляд, которым его окатили.

– Почему же, – улыбка-змея, – пою я хорошо. Я бы даже сказал – дивно. – (Как уже упоминалось, все эльфы питали необъяснимую слабость к этому слову.) – Просто не хочу.

– А может, все же захочешь? – не отставал Грым.

– Нет.

– А все-таки?

– Нет.

– А ты подумай!

– Нет.

– Да прекратите вы! – рявкнула Дэй. – А то щас обоим по голове чем-нибудь тяжелым спою!

– Ты, что ли?! – тут же переключился на более привычного противника тролль.

Ива, не скрываясь, застонала.

– Златко, утихомирь их, иначе я сама их передушу, и меня оправдают!

Синекрылый только хмыкнул.

– Ладно, ребята, прекратите, следующая песня начинается, – смилостивился он.

Те мигом замолчали. Тут в самой Иве проснулся какой-то гоблиненок и начал подначивать ее поинтересоваться у Светлого, так ли ему противна человеческая музыка, и если так, то почему он тут сидит, но Гамельн и правда запел так, что знахарка была вынуждена захлопнуть свой чудесный ротик.

Оказалось, у менестреля в запасе еще пара песен, а потом он раскланялся, несмотря на нежелание публики его отпускать, впрочем, очень быстро смягченное объявлением, что следующим номером выступает знаменитая… бла-бла-бла… танцовщица Заа.

Дэй и Ива понимающе переглянулись, разглядывая довольные личики парней. «Ну-ну, дерзайте, ребята, а мы посмеемся».

Девушка вновь не подкачала. На этот раз она танцевала с кинжалами. Изгибалось юное тело, летели по воздуху черные косички вперемешку со свободными прядями, вздымались руки, и плясали вокруг ног ленты, пришитые к узорчатому аляповатому поясу. И клинки в ее ладонях казались сверкающими шипящими змеями. Только не опасными почему-то. Как-то не верилось, что это существо может принести реальный вред хоть кому-нибудь. Конечно, если не говорить о сердце. Слишком уж озорны были черные, ярко подведенные глаза. Слишком уж соблазнительны изгибы молодого тела. И аура соблазна кружилась и танцевала наравне с самой девушкой.

Танец – или танцы, уже и не разобрать – закончился, Заа поклонилась под гром аплодисментов и, сияя довольной улыбкой, удалилась. Ее номер был последним, так что через какое-то время постоялый двор вновь гудел, но это были уже привычные для подобных заведений звуки: поднимались и со стуком опускались кружки, азартно вскрикивали играющие в карты и кости посетители, шумно отодвигались стулья, кто-то громогласно рассказывал какую-то похабную историю, его соседи взрывались хохотом, и все это покрывал ровный рокот голосов.

Парни немного покрутились на своих местах, потом не выдержали и пошли узнавать, куда делась танцовщица и нельзя ли с ней пообщаться. Поглядев им вслед, Дэй высказалась в том духе, что ей все надоело, и предложила вернуться к ним в комнату, чтобы «значится, не видеть этих пьяных рож». Ива не заметила слишком много «пьяных рож», к тому же к ней как раз направлялся Гамельн, так что она заявила, что пока останется. Гаргулья пожала плечами – к слову сказать, в трактире она появлялась только в человеческой ипостаси – и, бросив: «Как хочешь, хозяин – барин», ушла.

– Как тебе мое выступление? – Бард плюхнулся на стул, одобрительно посмотрел Дэй вслед и самодовольно улыбнулся: – Правда, я был сегодня на высоте?

Девушка рассмеялась:

– Восхитительно хорош. Моим друзьям очень понравилось.

– Даже эльфу? – не поверил Гамельн.

– Эльф ничего не сказал, – хмыкнула Ива.

Менестрель понимающе усмехнулся: