Уроки колдовства

– Слушай, а ты была права, – Ива наклонилась к Дэй, но глаза ее, не отрываясь следили за танцовщицей, – что-то есть в ней странное.

– Ага! Я же тебе говорила! – так же шепотом обрадовалась гаргулья. – Что-то в ее танце не то, словно сила какая-то от нее исходит.

– Да? – удивилась знахарка. – А мне что-то в музыке не нравится. Ритм такой… будто сердце… и как-то в унисон с магическим фоном входит. Я бы сказала, что именно из-за этого такой эффект, что аж за душу берет.

– Не, я точно говорю, не музыка это. Движения у нее странные. Будто смазываются.

– Да ладно тебе, смазываются. У нее просто какая-то примесь в крови имеется. Какого-то другого существа. Может, даже оборотня. Вот и двигается слишком гибко и быстро. – Травница повернулась к подруге, подозрительно ее оглядела. – Ты вроде никогда на зрение не жаловалась. Чего это у тебя движения смазываются-то?

– А у тебя нет? – удивилась Дэй.

– Не, у меня тоже, но я-то человек, мне простительно.

– А давай у Калли спросим.

– Точно, он у нас эльф. Ему положено все видеть.

Девушки тут же потянулись к Светлому и подергали его за рукав. Обе.

– Калли, а Калли!!!

– Чего вам?

Эльф не отрывал взора от танцовщицы.

– У тебя движения этой девки, – гаргулья кивнула в сторону импровизированной сцены, – смазываются перед глазами?

– Какие движения? Какое смазываются? – отмахнулся тот. – Девушки, отстаньте, дайте на танец посмотреть…

И пришлось отстать. Все равно Светлый на них больше не реагировал, а бить его по голове Ива гаргулье не позволила.

– Слушайте, парни, – тролль оглянулся на дверь в их комнату так, будто девушки могли подслушивать под ней, что было, во-первых, маловероятно, а во-вторых, куда больше можно было услышать, приложив стакан к стене, – не нравится мне этот Ивин менестрель. Уж больно подозрительный.

– Ага, Гамельн и крысы. – Златко плюхнулся поверх одеяла и, положив руки под голову, уставился на деревянные балки: Дэй на них не было. – Действительно уж больно странно. Нехорошее какое-то совпадение.

– Но, кроме этого совпадения, у нас против него ничего нет, – разбил Калли все мечты.

И парни, не сговариваясь, тяжко вздохнули.

Метель с наступлением ночи вновь прекратилась. Обрадованные передышкой, на небо высыпали звезды и засияли в полную силу. А снизу им подмигивали игривые снежинки, что, складываясь в пышные пуховые одеяла, укрывали землю и все, что на ней было. Тоненький месяц с интересом оглядывал подведомственные ему просторы, а мороз обходил их дозором. И как ни крепок он был, все равно на улице казалось теплее и приятнее, чем когда юные волшебники обитали во влажном, зябком Стонхэрме. Сейчас же холод лишь щипал за щечки, а снег интригующе и как-то уютно поскрипывал под ногами.

Впрочем, никого, кто мог бы насладиться этой красотой, сейчас на улице не было. Оказавшиеся в это холодное время на постоялом дворе, на который вдруг свалилось столько несчастий, постояльцы давно уже видели десятый сон. Даже самые буйные и неугомонные сладко похрапывали, кто где упал. Спала и лучшая пятерка Земли по своим двум комнатам. Но вовсе не спокойно.

Он шел на него как несокрушимый имперский таран на хлипенькие ворота. Сейчас, когда юноша смотрел на него снизу, зажимая рукой страшную рану на животе, мужчина с двуручником казался ему великаном из страшной сказки или байки, что любили потравить по кабакам, и на которые молодой тролль вместе со всеми реагировал скептическим хмыканьем. Сейчас же, лежа в луже собственной крови, он готов был поверить во все. Только, пожалуй, было уже поздно. Мужчина надвигался с неотвратимостью божьей кары. Кары за легкомыслие, невнимательность, за то, что посчитал, будто может урвать кусок побольше, и побежал впереди остальных, но не смог правильно оценить опасность.

И самое ужасное было даже не то, что его короткая жизнь так и останется короткой. Страшно было другое: он теперь никогда не сможет похвастаться хоть одним убитым врагом перед теми, кто ждет его на том берегу. И он навеки останется слабаком, дураком и трусом.