Уроки любви

За неделю до дня рождения из Берлина прибыли заказанные башмаки и с изяществом выполненные костыли — никелированный металл, мягкие кожаные валики в подмышках, тоненькие ремешки, пристегивающие ходули к ботинкам — все было такое мудреное, аккуратное, старательное, что Зося от радости засмеялась. С раннего утра до поздней ночи она «обхаживала» новые приспособления и накануне дня рождения легла спать чрезвычайно взволнованная — назавтра предстоял главный экзамен ее жизни. Гостей пригласили много, особенно из сверстников Зоси. Но все они были совсем ни к чему, если прямо из полка, где проходил кавалерийское обучение, должен был примчаться сам Алеша Ярвинцев. Для него-то, таясь даже от себя, готовила Зося свой сюрприз.

С вечера Настя закрутила ее шелковистые пепельные волосы в тряпичные папильотки и на кресле возле кровати развесила праздничное платье — первый взрослый туалет именинницы, заказанный у французской модистки.

Зося долго не могла уснуть, высматривая в голубоватом свете ночника то поблескивающие стерженьки своих костылей, то кружевные рюши длинного роскошно-дамского платья.

Глава 4

…Утро шестнадцатого июля началось с волнений. Суетилась дворня, приводя в завершающий, выставочный порядок комнаты и сад, на кухне шли приготовления роскошного обеда во главе со специально приглашенным из ресторана гостиницы «Красной» повара. У Софьи Давыдовны разыгралась мигрень, а Розалию Моисеевну, музыкальную преподавательницу Зоси, укусила за ногу чужая собака. Боялись заражения бешенством и настаивали на том, чтобы немедля везти пострадавшую для уколов в больницу. Но Розалия Моисеевна мужественно отказалась от лечения, проявив свою преданность делу — еще бы, дуэт из «Пиковой дамы» в исполнении Зоси и Насти, репетируемый два месяца, должен был стать триумфом именинницы.

— Честно-честно, скажи, как я? — Полностью одетая и причесанная, Зося стояла в центре своей комнаты у большого овального трюмо. Солнечный луч проникал сквозь верхние цветные стекла высокого окна, обливая ее хрупкую фигуру неземным радужным светом. В сборках пышного платья из незабудкового газа прятались костыли, по плечам и спине рассыпались легкие, длинные локоны, на бледных скулах горел румянец.

— Ты просто прелесть, Зося! И, кажется, что не пойдешь, — взлетишь! Такая легкая, воздушная — сказка! — Искренне обрадовалась Настя. — А это от меня — ты сегодня должна утопать в любимых цветах.

— Ах, приколи скорее сюда, на корсаж! — Зося приложила к атласному лифу букетик собранных Настей незабудок. — И скажи, — он давно здесь?

— Часа два как прибыл. Весь в серой пыли, рысак в мыле, скакал тридцать верст. Загорел, возмужал, — чудо как хорош!

— А что говорил?

— Да со мной-то ничего. Они с Вольдемаром сразу к морю пошли и твой брат ему что-то очень важное, политическое, жарко так нашептывал.

— Политическое… — Разочарованно вздохнула Зося. — Ну и болван, этот Вольдемар! Не мог свою политику в мой праздник оставить.

— Да перестань беспокоиться, Зося, Алекс здесь и, думаю, проскакал по жаре из такой дали не ради Володиных диспутов… Но он и не предполагает, какое волшебное виденье ожидает его. Верно, Зосенька, сегодня должен быть удивительный праздник!

Самостоятельно проковыляв до кресла, Зося с облегчением села, отложив костыли рядом, и с мольбой посмотрела на Настю:

— Не оставляй меня сегодня ни на минуту, ладно? А если что не так, незаметно поддержишь… Ей Богу, подружка, мне так боязно! Все кажется — упаду у всех на глазах, оконфужусь…

— Ты сильный, волевой человек, Зося. Не то, что все эти кисейные барышни. Такому трудному делу выучилась! — Присев у ее кресла, Настя взяла Зосю за руки и заглянула в ее тревожные глаза. — Выходит, умеешь за себя постоять… А в обиду тебя никто не даст. Вон какой праздник в твою честь закатили… — Настя радостно сверкнула глазами. — открою секрет — барин с утра уже пиротехников из города привез, чтобы, как стемнеет, фейерверки пускать.

— Ух, правда? — Зося захлопала в ладоши. — Это же настоящий бал! А ты когда переодеваться-то будешь? Надень, душенька, то вишневое платье со стеклярусом, что маман тебе к рождеству подарила. Тебе темный бархат так к лицу!

— Ну, что ты, Зосенька! Платье хоть и дареное, а все же для барыни шитое. Не дело мне сегодня в нем щеголять. Всяк сверчок знай свой шесток — говорят не зря. А то шесток подломится и сверчка-то прихлопнет!

— Ах, ну, если правду сказать, — от тебя, Анастасия, и так, без бархатов, глаз не отвести… Не отпирайся, я знаю, — Вольдемар давно при тебе краснеет и тушуется.