Уроки плохих манер

Однако остаток дня и весь вечер Тереза чувствовала себя не в своей тарелке вовсе не из-за сомнительного характера Толли Джеймса. Ее беспокоили собственные чувства. Она сказала родным, что не нуждается в напоминании о том, как следует себя вести. Однако впервые за тринадцать лет так и не смогла отыскать на страницах «Руководства для леди по благопристойному поведению» упоминания о поступке, который собиралась совершить.

— Полковник, брюки из оленьей кожи не натянутся на ваше колено. А вот бриджи будут выглядеть безукоризненно с сапогами.

Сосредоточившись на бритье, Бартоломью некоторое время не обращал внимания на камердинера. Как ни отвратительно ему было это признавать, но по сравнению с постелью инвалидное кресло, в котором он сейчас восседал, было просто роскошью.

— Я сказал, что надену их, — упрямо повторил он. — Распорите шов до колена.

— Не вижу смысла в том, чтобы портить такие дорогие брюки. Хотя, конечно, это не мое дело.

— Ты абсолютно прав.

По крайней мере в этих брюках он будет выглядеть как вполне респектабельный джентльмен. Раз уж Тереза хочет его видеть, то он в лепешку расшибется, чтобы не поставить ее в неудобное положение. Когда же она одумается, он вновь уединится в «Клубе искателей приключений», и общество окончательно забудет о его существовании.

— А как быть с конской гривой, что у вас на голове? — спросил камердинер, усаживаясь возле окна, чтобы начать распарывать шов. — Мисс Тесс говорила, что вам не мешает подстричься. — Он щелкнул ножницами. — Могу поработать парикмахером, если желаете.

— Вы уверены, что действительно работали у Уэллсли? — спросил Бартоломью. Он до сих пор не мог решить: забавляет его новый слуга или все же раздражает.

— Совершенно уверен.

— Ну нет, я вас с ножницами к себе не подпущу. Во всяком случае, не сегодня. — Свежая боль в колене и мысли о Терезе пока сдерживали живущих в его душе демонов, но они всегда готовы были вырваться на свободу.

— Как скажете, полковник. Я заплетал хвосты лошадям, так что могу попробовать заплести и ваши волосы.

— Вы уволены, Лакаби.

— Надеюсь, нет!

— Держите свой сарказм при себе, иначе пожалеете.

Камердинер откашлялся.

— Есть, полковник.

Потребовалось двадцать минут, сопровождаемых вспышками боли и ругательствами, чтобы облачить Бартоломью в брюки из оленьей кожи и высокие, начищенные до блеска ботфорты. Толли бросил взгляд на часы, мирно тикающие на каминной полке. Тереза прибудет в Джеймс-Хаус минут через десять.

Лакаби перехватил взгляд своего господина.

— Подождите здесь, а я позову кого-нибудь еще, чтобы снести вас вниз.

В ожидании слуг Бартоломью еще раз оглядел свое отражение в зеркале. Еще пару недель назад его совершенно не волновала собственная внешность. Но вот теперь он сидел в кресле чисто выбритый, одетый в ладно подогнанную по фигуре черную куртку и светло-коричневый жилет. Галстук был завязан хоть и просто, но аккуратно, а слишком длинные волосы тщательно причесаны.

Бартоломью прекрасно понимал, что совершенно не годится на роль ухажера первой красавицы Лондона, но все равно использовал любую возможность побыть рядом с ней. Не слишком ли эгоистично отрицать собственную ущербность до тех пор, пока Тереза не прозреет и не решит положить конец этому… а собственно говоря, чему? Ответ был очевиден, однако прежде чем он успел произнести его хотя бы мысленно, вернулся Лакаби вместе с двумя лакеями и камердинером Стивена.

После вчерашней вылазки Бартоломью они решили укладывать его на спинку кресла и таким образом сносить вниз по ступеням. Бартоломью ужасно не нравилось ощущение беспомощности, но теперь у него появилась веская причина на то, чтобы до конца вылечить раненую ногу. Чем крепче он будет физически, тем лучше для Терезы, если их отношения продлятся еще какое-то время.

Поднатужившись в последний раз, слуги поставили кресло на пол в холле.

— Ну вот, полковник, — произнес Лакаби. — Нет ничего проще.

Бартоломью оглянулся через плечо на камердинера:

— Спасибо. Принесите-ка мне трость.

Отдав честь, Лакаби поспешил вверх по лестнице. Остальные слуги вернулись к своим обязанностям, и Бартоломью остался один. Он глубоко вздохнул, и впервые за многие месяцы по его телу пробежала дрожь волнения. Если Терезе достанет здравого смысла, она пришлет ему свои извинения, а сама отправится с подругами по магазинам. Но Бартоломью всем сердцем надеялся на то, что сегодня ей не захочется мыслить здраво.

— Ваша трость, полковник, — сообщил Лакаби, сбегая по ступеням с легкостью, которой Бартоломью не мог не позавидовать. — Хотя для того чтобы усадить вас в экипаж, требуется нечто большее.

— Экипаж? — переспросил Стивен, выходя из кабинета. — Ты куда-то едешь?

— Да.

— Я не знал, что Майкл уже прислал свое ландо.

— Еще нет, но я жду его с минуты на минуту. — Ну вот. И даже не солгал.

— Так скоро? А доктор Прентисс знает, что ты снова встал с постели?

— Это ведь ты купил мне инвалидное кресло. И сделал это не для того, чтобы я любовался на него, лежа в постели, не так ли?

— Верно, но я надеялся, что ты проявишь немного терпения, прежде чем совершать прогулки.