Уроки правильной ориентации (СИ)

— Меня Павел на дачу позвал, он тут прикупил себе что — то «исключительное», — мягко шепчет. — Поехали? — с милой убедительностью. — На пару дней. Отвлечёмся. Ты сменишь обстановку. Мозгами проветришься. Между прочим, Паша будет не один, его сын и племянник. Можешь девчонок взять. И мне не так страшно будет, и тебе развлекуха. А? Проверим, как нам. новая семья.

— Сын? — тру глаза и шиплю от попавшего в них мыла. — Это тот что где-то там в Штатах кто-то там крутой?

— Да, — кивает с улыбкой мама. — Приехал папку поддержать. А я же Павла просила со мной никаких разговоров про детей! Никаких знакомств и сближения. Нет же… — забывает о моих проблемам маман и начинает о своём. И я понимаю, что это тоже часть терапии… она меня клещами вытаскивает на свет.

— Расслабься уже, мам. Ты и так встряла, — усмехаюсь, а она качает головой. — Ладно, поеду. И Нику позову. Роня, кажется, сильно занята. Пусть твой Павел берёт побольше вина!

— Будет сделано! — подмигивает мама.

Она уходит, а я расслабленно вытягиваю конечности и прислушиваюсь к своему телу.

Оно с обидой не согласно. Оно даже от горячей воды не избавилось от настойчивых воспоминаний. Тело хорошо помнит, что с ним было и оттого хочется содрать с себя кожу…

Как всё глупо. И это со мной-то, умницей Верой?..

Кто бы мне это пол года назад рассказал…

Небо… самолёт… и паденье с него на землю!

Лежу без сна вот уже второй час, и даже бока начинают болеть. Потому встаю и бреду к письменному столу. Горько так, что на кончике языка эта горечь поганая, как само предательство.

Наливаю в стакан тёплый грейпфрутовый сок.

Эх, была бы тут Роня, включила бы она мне Чайковского какого-нибудь.

Была бы тут Ника, сказала бы верные слова.

А был бы тут Саша. я бы им дышала и в нём растворялась…

Предательство.

Был бы тут Сергей Анатольевич, велел бы мне писать.

Ступаю к старому комоду и выворачиваю ящики. Где-то тут старые тетрадки и мои наивные, но почему-то ценные стихи. Их Сергей Анатольевич звал пристойными, а я же сейчас смотрю на корявые строчки и понимаю, что льстил первокурснице, чтобы заманить в свою литературную берлогу.

Лист за листом, комкаю странички, и бросаю в урну.

К чёрту!

Супер романтика, ага! Хранила я себя, выходит. для кладовки!

Как там Ника меня настраивала? Свечи, романтика, шампанское. ага! Такое у каждой второй было. А тут тебе вон как.

Кла-дов-ка! Сколько страсти и вкуса в этом слове.

Чёртов Великий Вампир!

Пинаю комод и глухо вою от боли, а потом падаю за письменный стол.

Глупые идиоты, с дымом и романтикой подоконной.

Пафосно сидят у открытых створок и форточек.

Это так прикольно быть роковой и томной,

А самой краснеть от вида собственных ножек-косточек.

Что сидим? Кого ждём? Твоя остановочка?

Что ж ты размазала тушь по несчастной рожице?

Думала будет «Хилтон», а вышла… кладовочка.

Зато уже всё, случилось. Можешь и не тревожиться.

Глупые люди с дымом и романтикой подоконной…

Могут всегда закурить и молчать в дыму сигаретном Это так классно быть брошенной и влюблённой.

Любить любовью трагичной и безответной.

А я посижу одна сейчас на подоконнике.

Жаль не курю, не пью, да и плакать не хочется.

И каждое утро буду искать тебя в соннике.

И каждый вечер звезду отправлять, полуночницу.

Чтоб ты, паскуда, как я не спал и мучился.

Чтобы трамвай тебя, гада, переехал нафиг!

Чтобы ты там до воя по мне соскучился!

А я. а я.

Закрываю тетрадку, и хватит мне.

Тяжко вздыхаю, смотрю в окно, прикидывая выть мне на луну или спать. Мне нравится то, что вижу. Нравятся эти строчки и я готова продолжать!

А Сергей Анатольевич может идти куда подальше, если ему не понравится. И хоть не придумала рифму последнюю, и крутила-вертела слова, меняла местами, плюнула и пошла спать.

Тело ноет, и чешется будто я лежу в пуху, щекочущем кожу. Отписываюсь Нике по поводу дачи, отправляю в ЧС всех неугодных и закрываю глаза. Утро вечера мудреннее!

Утром мама носится, чтобы собрать всё в дорогу. Нервничает и выглядит нездоровой, поэтому за руль сажусь я. Так даже лучше — за рулём думать о всяком некогда. Мы врубаем погромче музыку и орём в три горла Лолиту, на которую подсела наша пенсионерка-стюардесса.

Ника одетая в “дачный лук”, свитерок-жилеточка-джинсы с дырами, взволнованно щебечет в проигрышах: “Ходит слух, что сын Павла Игнатьевича просто красавчик. Да ещё старше нас на пять лет, а это же самая “сладкая ” разница! Он “айтишник”! Он при деньгах и живёт не где-то там, а в Нью-Йорке! У него всё зашибись. И мама слышала, что свободен, но это не точно, ибо сама она его в глаза не видела!”

Я молчу всю дорогу.

Лишь бы не танцор…

Паркуемся у низенького заборчика из белого частокола.

Ну просто американская мечта. Только лабрадора не хватает!

Вдали виднеется “домик” в три этажа, а к нему вьётся “небрежная” и даже “заросшая” по строгим дизайнерским законам тропинка. А по ней идёт и сам “американский бог”, блондин, два метра ростом, плечи ВО, осанка ВО, борода ВО, костюмчик белый, улыбка

— чисто Г олливуд!