Уроки разбитых сердец

На стенах, покрытых бледно-зелеными шелковистыми обоями, яркими, разноцветными пятнами пестрели изображения крошечных экзотических птиц. Пронзительно-желтые, алые, небесно-голубые, будто нарисованные рукой искусного художника, они парили, раскинув нежные радужные крылышки. На деревянном полу под ногами лежал длинный обветшавший ковер. Когда-то он был очень красив: по краям тянулся замысловатый орнамент, а в середине огромные старинные розы сплетались в изящный узор.

Джоди торопливо бросилась к большим двойным дверям в дальнем конце коридора и широко распахнула их. Иззи следом за ней вбежала в светлую просторную гостиную с высокими раздвижными окнами и тяжелыми шелковыми шторами. Здесь сохранилась старая мебель, укрытая грязно-белыми полотняными чехлами. Пара золоченых стульев стояла напротив великолепного камина из белого мрамора, украшенного изящными резнями фигурками римских богинь. «Похоже на салон хозяйки дома», — решила Иззи. В этой изысканной роскоши предавалась неге какая-нибудь знатная дама, в то время как внизу, в судомойне, чистила кастрюли девушка-служанка.

Рядом располагались две огромные спальни — хозяина и хозяйки: мужская, с небольшой гардеробной и книжными полками вдоль стен, и женская, где прежде всего бросалась в глаза огромная кровать с пологом на четырех деревянных столбиках, покрытых тонкой индийской резьбой. Но драгоценные малиновые, с золотом, драпировки оказались проедены молью и висели жалкими лоскутами. Платяные шкафы и остальная мебель не подходили к красивой индийской кровати. Гардеробы — широкие, в стиле 1930-х годов — не отличались изяществом линий, их дверцы болтались открытыми, источая затхлый запах плесени. Маленький бамбуковый столику кровати был закапан свечным салом, и Иззи мгновенно представила себе, как последняя представительница рода Локрейвенов — маленькая сухонькая старушонка — укладывается спать и зажигает свечу, чтобы сэкономить на электричестве. Джоди сказала ей, что Изабелла Локрейвен скончалась в возрасте девяноста пяти лет. Она никогда не была замужем и всю жизнь прожила здесь, в родительском доме. Бабуля наверняка ее знала, ведь Изабелла была молодой девушкой, когда Лили работала в Ратнари-Хаусе, но Иззи была уверена, что с тех пор, как ее бабушка ушла со службы, эти две женщины никогда не встречались. Они были почти ровесницами, и у них нашлось бы немало общих воспоминаний, но служанку и госпожу разделяла высокая, непроницаемая стена, и Лили едва ли захотела бы ее разрушить.

Иззи вновь вернулась мыслями к детству. В те годы ей почти ничего не приходилось слышать о Локрейвенах, лишь иногда в городке болтали о том, как Изабелла приезжала в Тамарин на одном из своих древних авто. Все говорили, что дама — настоящая гроза дорог. Она ездила так, словно улица принадлежала ей одной, как когда-то в незапамятные времена.

«Как это, наверное, грустно, вести такую жизнь, — с сочувствием подумала Иззи. — У этих людей было все, но благодаря своему положению в обществе они намеренно отгораживались от тех, кто их окружал. Они были частью этой страны, и все же не принадлежали к ней. Печально».

Этажом выше располагались детские спальни и огромная ярко-желтая комната для игр, где на полу были свалены в кучу всевозможные старинные детские игрушки. Там были куклы со злыми фарфоровыми личиками и с крохотными паричками на головах, трехколесный велосипед с облупившейся краской, которому на вид было не меньше ста лет, и маленькие книжечки в растерзанных обложках — сказки Киплинга и приключение деревянного человечка Нодди.

Из коридора по черному ходу можно было спуститься в помещения для слуг, а еще одна лестница, узкая винтовая, вела наверх, на чердак. Там помещались спальни горничных — крохотные комнатушки, отделенные друг от друга лишь тонкими как бумага стенками. В некоторых из этих клетушек стояли железные остовы кроватей, сохранившиеся с прежних времен, но только в одной комнате Иззи заметила небольшой камин. Может, горничным и не приходилось мерзнуть в этих каморках с крохотными оконцами, но вряд ли, решила Иззи. Крыша дома была густо утыкана трубами, но девушки на чердаке обходились без дымоходов. Закончив разжигать огонь в каминах по всему дому, они возвращались в свои клетушки, ложились в ледяные постели и дрожали от холода.

Неудивительно, что бабушка терпеть не могла Локрейвенов. Такой гордой и тонкой женщине, как Лили, было, наверное, тяжело прислуживать людям, которые считали себя избранными и постоянно подчеркивали свое превосходство. Лили полагала, что уважение нужно заслужить, и находила нелепым восхищаться кем-то только потому, что в его жилах течет голубая кровь. Локрейвены спали в роскошных золоченых спальнях, ели на великолепном фарфоре, а их слуги ютились в жалких, убогих каморках.