Уроки русского. Роковые силы

Среди недавних работ этого направления наибольший мой интерес (думаю, не только мой!) вызвала ваша статься «О главной основе отечественной культуры». Признаюсь, меня восхитило прежде всего то, что эту главную основу вы увидели… в песне — и твердо, аргументировано, убедительно утверждаете свою мысль. Мне это невероятно близко и дорого: ведь я не раз говорил вам о давно возникшем у меня ощущении какой-то особой необходимости песни для нашего народа, какой-то ни с чем не сравнимой ее роли в самые роковые и самые тяжелые для страны времена — скажем, в годы Великой Отечественной войны, а затем после ее окончания. То есть я радуюсь утверждаемому вами «тезису» и всей душой разделяю ваши доказательства. Но не полагаете ли вы, что многим читателям, даже обычно принимающим вполне согласно ход ваших мыслей, оценка песни именно как главной основы отечественной культуры может показаться завышенной, чрезмерной или слишком категоричной?

Вадим КОЖИНОВ. Я мог это предположить уже тогда, когда еще только брался за изложение своих мыслей на сей счет. А некоторые отклики после публикации статьи, собственно, подтвердили сказанное вами. Что ж, несогласные в чем-то бывают и среди близких по духу людей. В данном же случае сомнения высказываются, считаю, не о сути моей оценки, а, так сказать, о ее «мере»…

Однако если говорить и о «мере», я продолжаю стоять на своем. Я исхожу, как вы могли заметить, из оценки разных по своей значительности проявлений, слагающих так или иначе нашу жизнь. Есть здесь менее важное, более важное, а есть такое, без чего просто нельзя обойтись, хотя мы об этом в обычных условиях даже не задумываемся. Можно ли, например, прожить без воздуха? Не получится и нескольких минут. Но практически вспоминаем мы про это лишь тогда, когда по какой-либо причине нормального воздуха лишаемся и начинаем задыхаться.

Сейчас вовсю говорят об угрозе самому существованию человечества в связи с отравлением и крайним загрязнением атмосферы. Однако не менее очевидной, по-моему, становится и другая угроза — полного оскудения духовного мира, когда человек фактически уже перестает быть человеком. Эта опасность все реальнее, поскольку буквально на глазах у нас сокращается, сужается, истончается многое из того, что составляло духовное содержание и достояние нашей страны. Изымается и отравляется уже самое необходимое — по сути тот воздух, без которого невозможно жить! Кстати, единый корень в словах «воздух» и «духовность», по-моему, не случаен, а вполне закономерен.

Так вот, я утверждаю совершенно убежденно, что песня — это абсолютно необходимая, жизненно необходимая составляющая духовного бытия России, средоточие и основа нашей отечественной культуры. Начиная с древнего «песнотворца» Бояна, жившего тысячелетие назад и, конечно, недаром оставшегося в народной памяти, вплоть до времен, которые мы с вами застали, было именно так, чему имеется неисчислимое множество свидетельств. Достаточно отметить, что звучащая родная песня, возвышая и объединяя людей, превращает их в народ. Не только песня, разумеется, но она — непременно, обязательно…

Вик. К. Значит, если сегодня эту основу подрывают, то под угрозой существование народа?

Вад. К. Вполне можно так говорить. Просто тревог у нас нынче настолько много, что эта закрывается другими, кому-то может показаться (и кажется), что она вовсе не среди самых главных. Но я-то считаю иначе: без песни, как без воздуха, мы в конце концов задохнемся.

Вик. К. В принципе я согласен с вами. Более того, нередко прямо-таки физически ощущаю: задыхаюсь! Однако, согласитесь, нельзя сказать, что все в нашей стране или хотя бы большинство испытывают подобное ощущение от создаваемого духовного вакуума.

Вот вы написали: «И точно так же, как мы не «ценим» воздух, пока не начинаем задыхаться, мы не осознаем безусловную необходимость и ценность песни — по крайней мере, до момента, когда она начинает исчезать…» Но ведь момент этот настал, она исчезает!

Почему же «мы» (а «мы» в данном случае — это, наверное, народ или какая-то преобладающая его часть) не задыхаемся? Почему многие, если не большинство, даже не чувствуют нехватки духовного кислорода? Может быть, суррогат воздуха — та развлекательная псевдокультура, о которой вы сами пишете и которая буквально заполонила ныне телеэкран и радиоэфир, эстраду и театральную сцену, оказывается не только приемлемым заменителем для массового потребления, но даже весьма желанным и вполне удовлетворяющим большинство? И жить, оказывается, можно, да еще и радоваться при этом…

Что это — современный наркоз? Или опять срабатывает давно известный девиз «Хлеба и зрелищ!», исходящий, как всегда, от непритязательной в духовном смысле массы?

Вад. К. Это, безусловно, имеет место быть. Как и некое подобие наркоза с использованием различных современных средств, что мы тоже имеем возможность наблюдать. Во всем этом, я думаю, есть своя политика, и она действует соответствующим образом.