Уроки сектоведения. Часть 1

Как ему это удастся? Будет ли это одиночка, своим талантом проложивший себе путь вверх? Нет — ему будут помогать некие тайные “братства”: “Для вас будут значительны указы Невидимого Правительства” (Агни Йога, 24). “Международное Правительство никогда не отрицало свое существование. Оно не обнаруживало себя манифестами, но действиями... Можно назвать факты из французской и русской революции, когда самостоятельная рука извне изменяла ход событий” (Агни Йога, 32). По уверению Рерихов, именно оно направляло деятельность Маркса, Энгельса и Ленина: “Мы знаем книги Маркса и Энгельса, даже наши представители в свое время беседовали с Марксом. Все их положения легко вместимы нами” (Община, 133). “Мы видели Ленина в Швейцарии. Наш сотрудник беседовал с ним в Москве. Каждый знал о неисчерпаемости его утверждений” (Община, 238). “Наши представители посетили Маркса в Лондоне и Ленина в Швейцарии. Явно было произнесено имя Шамбала. Разновременно, но одинаково оба вождя спросили: “Какие признаки времени Шамбалы?”. Отвечено было: “Век истины и мировой общины”. Оба вождя одинаково сказали: “Пусть скорее наступит Шамбала” (Община, 242).

Именно присяга на верность “Шамбале” - по вере Е. Рерих - помогла Ленину прийти к власти. На эту же поддержку рассчитывал и рерихо-ориентированный писатель Валентин Сидоров. “Я причастен подпольному духовному братству”, — заявлял он{856}. От его имени он, подобно Н. Рериху, привез некое новое послание правителям России. “Лишь в исключительных случаях духовное правительство, которое несомненно держит нас под незримым контролем, допускает свое прямое, физически ощутимое вмешательство в наши земные дела. Примером такого рода может служить его специальное обращение к Советскому правительству в 1926 году, фигурирующее в публикациях как письмо гималайских Махатм. Примером такого же рода может служить и новое послание представителя Братства Махатм, которое пишущий эти строки привез из Индии”.

Какие же средства этим подпольщикам дозволяется использовать для утверждения тотального счастья человечества?

Во-первых, средства могут быть сами по себе не очень чисты. Главное — чтобы они были в нужных руках и служили нужной цели. “Разрушение называем созиданием, если существует сознание о будущем. Все слышали о наступлении Нового века, может ли новое наступить бездейственно” (Агни Йога, 142). “Самая большая ошибка может быть оправдана, если источник ее чист. Но измерить эту чистоту можно лишь просвещенным сознанием” (Община, 79).

В частности, как мы уже видели выше, можно использовать ложь, пряча свои религиозные цели под “образовательными” вывесками, маскируя свои теократические идеалы под видом “культурных инициатив”, а также до времени скрывая антихристианский характер своих взглядов.

Но будет ли лукавство самым сомнительным средством в их наборе способов утверждения новой жизни? Будет ли вообще мирным и бескровным путь установления нового строя? Е. Рерих считает, что “слабость и непротивление злу не для нас”{857}, хотя и признает, что «иллюзия «не убий» необходима»{858}. Даже более того — “гибель мира от полумер и от непротивления злу”{859}.

Николай Рерих в брошюре “Шамбала сияющая” предрекал, что враги Шамбалы при установлении “новой эры” будут уничтожены[219]. Н. Рерих задавал вопрос, который ему казался риторическим — “Не был ли Тамерлан великим дезинфектором? Он разрушил много городов. Мы знаем, что значит разрушить глиняные городки, полные всякой заразы. Вот мы проехали двенадцать городов. Что можно сделать с ними? Для народного блага их нужно сжечь и рядом распланировать новые селения. Пока догнивают старые, трудно заставить людей обратиться к новым местам”{860}.

Чтобы вполне понять, что означает такая апология Тамерлана в устах Рерихов, надо, во-первых, вспомнить – как воевали монголы той поры. Джиованни дель Плано Карпини, совершивший в середине XIII века путешествие в Монголию, в своей книге «История монголов», так описал способы ведения осады монголами крепостей: «Если они не могут овладеть укреплением, то бросают на него греческий огонь; мало того, они обычно берут иногда жир людей, которых убивают, и выливают его в растопленном виде на дома; и везде, где огонь попадает на этот жир, он горит неугасимо»{861}.

Что же касается жестокостей Тамерлана, то в них, «кроме холодного рассчета (как у Чингиз-хана), проявляется болезненное, утонченное зверство, что, может быть, следует объяснять физическими страданиями, которые он переносил всю жизнь (после раны, полученной в Сеистане). Той же психической ненормальностью страдали сыновья и внуки Тамерлана»{862}.