Уроки сектоведения. Часть 1

Если бы такое определение религии дал обычный житель Ярославля – это было бы понятно. Имея перед глазами только деятельность Православной Церкви, логично по ее образцу дать определение вообще всякой религии. Но рериховцы-то прежде всего изучают именно восточные, нехристианские формы религиозности. И, значит, они знают, что есть такие формы религиозного сознания и религиозной жизни, которые не похожи на западные, христианские. Сами они знают, что религии могут быть лишены и жесткой догматики, и организации, и строго определенной ритуальности (ну, какие догматы в даосизме? Какова сакральная социальная структура в шаманизме? Какие строго определенные обряды и уставы у молокан?). Но при отрицании собственной религиозности они исходят из тождества мира религии миру христианства и делают вид, что раз их «восточное» верование не похоже на христианство – значит, это и не религия вовсе.

Но текст ярославского рериховца содержит в себе еще и некую долю новизны. Он пишет: «Философская система не включает в себя приведённых понятий. Вместе с тем философия вполне может рассматривать проблемы взаимоотношений духа и материи, а также многие другие религиозные вопросы. Сама она от этого религией не становится, а продолжает оставаться философией» {295}.

Конечно, философия «может рассматривать проблемы взаимоотношений духа и материи» и при этом «оставаться философией». Религиовед, изучающий христианскую трактовку «проблемы взаимоотношений духа и материи», сам может не быть и не стать христианином, а остаться сторонним исследователем. Но рериховцы-то поглощены на «рассмотрением», а проповедью вполне определенной модели разрешения этих «взаимоотношений». Тем не менее нельзя не отметить определенную трезвость г. Скородумова – он все же согласился с тем, что те вопросы, которые «рассматривает» теософия, являются «религиозными» (другие рериховцы будут настаивать, что и вопросы о соотношении духа и материи, о бессмертии души и т.п. являются чисто светскими и культурными, но никак не религиозными).

По предмету своего главного интереса теософия несомненно является религиозным учением. Она исходит из первичности Духа, из того, что существует надчеловеческий духовный мир, который влияет на жизнь людей[117]. Вот первое изложение начал теософии Блаватской в ее теософском катехизисе: “Эклектическая Теософия состояла из трех частей: 1. Вера в одно абсолютное, непостижимое и Высшее Божество или Бесконечную Сущность, которая является источником всей Природы, всего, что существует, видимого и невидимого. 2. Вера в вечную бессмертную природу человека, потому что, являясь излучением Всеобщей Души, он имеет ту же сущность, что и она. 3. Теургия, или "божественная работа", или выполнение работы Богов"{296}.

Итак, по своим базовым утверждениям Агни Йога может быть названа религиозным учением. В конце концов, теософия сама выдает себя за синтез всех религиозных традиций человечества — как же при этом она сама может не быть религиозной? Если дом построен из бревен — очевидно, его следует назвать деревянным. Если некое учение является синтезом религий, — очевидно, оно является религиозной доктриной, а не теорией сопромата.

“Синтез всех религий” может быть чем-то нерелигиозным — но только в том случае, если он вобрал в себя случайные, нехарактерные черты каждой из религий. Можно составить “синтез всех религий”, если из каждой священной книги взять, например, описания растений (“Когда ветви смоковницы становятся уже мягки и пускают листья, то знаете, что близко лето” — Мф. 24,32). В таком случае появится энциклопедия древней ботаники, но никак не “тайная доктрина”. Напротив, теософия полагает, что она нашла не ботанический, а именно мистический ключ к самым древним мистериям, культам, откровениям. Как заявляла Анна Безант, “Теософия есть утверждение мистицизма в недрах всякой живой религии”{297}.