Уроки сектоведения. Часть 1.

Вопреки указанию Блаватской, не в 9, а в 8 главе первой книги упомянутого творения действительно упоминается отзыв Сабина о Никейском Соборе. Сократ сначала приводит выдержку из “Жизни Константина” Евсевия Памфила: “Из служителей Божиих (собравшихся на Собор – А.К.) одни знамениты были словом мудрости, другие украшались строгостью жизни и подвижничеством, а иные отличались смирностью нрава” (Жизнь Константина. 3,9).

Затем Сократ переходит к клевете Сабина (Sabinus): “Такие письменные сказания оставил нам Евсевий об этом событии, и мы не неуместно воспользовались ими, чтобы не верить Сабину Македонянину, который сошедшихся на тот Собор называет людьми простоватыми и поверхностными. Сабин, епископ македонян в Гераклее фракийской, собравший в одну книгу письменные определения различных епископских Соборов, над отцами никейскими смеялся как над людьми поверхностными и простоватыми, не замечая, что обвиняет в невежестве и самого Евсевия, который после долгого испытания, признал никейскую веру. Евсевия хвалит он как свидетеля достоверного; хвалит и царя как лицо, умеющее рассуждать о христианских догматах; а изложенную в Никее веру осуждает, говоря, что она изложена людьми простоватыми и ничего не знающими. Между тем, кого называет он свидетелем мудрым и нелживым, того свидетельство намеренно уничтожает; ибо Евсевий говорит, что из присутствовавших в Никее служителей Божиих - одни отличались мудростью слова, а другие – строгостью жизни” (Сократ Схоластик. Церковная история. 1,8){1272}.

Итак: 1) Именование Сабина – “епископ македонян в Гераклее” означает, что он был главой македонянского раскола в этом городе (македоняне отрицали божественность Святого Духа). 2) Сабин – еретик, оппонент православия, и его позиция весьма предвзята[334]. 3) Он не просто македонянин, но глава параллельной иерархии. Поскольку до Второго Вселенского Собора македоняне были в союзе с православными никейцами (поддерживая единосущие Сына и Отца), Сабин мог стать лидером открытого раскола не ранее 80-х гг. четвертого века. Следовательно, он никак не “очевидец” Никейского Собора 325 г. и не его участник. А потому совершенно безосновательно заверение Е. Рерих, будто «Сабин, епископ Герака, лично выступил на Никейском Соборе…» 4) Сабин входит в противоречие со свидетельством даже уважаемых им участников Никейского Собора (с Евсевием). 5) Два обстоятельства не позволят даже нерелигиозному историку согласиться с оценкой Сабина: все участники Никейского Собора хорошо владели греческим языком – несмотря на то, что они были из разных народов[335]; в Символ Веры именно в ходе соборных прений (и вопреки проекту Евсевия) было введено слово из философского неоплатонического лексикона: “сошедшиеся в Никее Отцы употребили не из Писания взятые речения от сущности и единосущный”{1273}. 6) Ни у Сабина, ни у Сократа, ни у Евсевия нет ни слова о том, что на Никейском Соборе обсуждался вопрос отбора Евангелий.

Вопреки Блаватской, никак нельзя назвать “очевидцем” и Паппия.

Единственный древний церковный писатель, который носил имя Паппий – это святой Паппий Иерапольский. Но он скончался не позже 165 г., и потому никак не мог описывать Никейский собор 325 года. Олькотту действительно пришлось поискать…

Речь же идет о сочинении Libellus synodicus, изданном в 1601 г. страсбургским богословом Иоанном Паппусом. Уже отсюда понятно, что это никак не современник Собора 325 г. Впрочем, порой историки полагают, что Паппус переработал более древний оригинал - греческую рукопись 9 века... В любом случае "в нем несомненная историческая правда перемешана с различными домыслами и интерполяциями автора в духе позднейшего католицизма"{1274}, “этот источник довольно подозрителен и стоит на плохом счету у серьезных, независимых ученых"{1275}.

Ни один другой источник не дает оснований полагать, что на Первом Соборе обсуждался вопрос о каноне Нового Завета. Ни “Жизнь Константина” Евсевия Кесарийского, ни “Церковная история” Феодорита Кирского, ни “Церковная история” Сократа Схоластика, ни “Церковная история” Созомена[336], ни творения св. Афанасия Великого не упоминают о том, будто на этом соборе обсуждался вопрос библейского канона.

Св. Афанасий Великий, активнейший участник 1 Собора, в 367 г. пишет специальное послание (Праздничное, 39-е), в котором перечисляет книги Нового Завета, но и в нем он никак не упоминает, будто этот перечень имеет какое-то отношение к Собору.

Вопрос о границах библейского канона не вызывал соборных дискуссий вплоть до Лаодикийского собора 363 г. и 3 Карфагенского собора 397 г.. Если бы Вселенский собор уже решил этот вопрос в 325 году, то было бы странно обращение к этому же вопросу позднейших частных соборов, вдобавок без малейших ссылок на предыдущее авторитетное решение.

Все это очень легко проверяется и по древнейшим источникам, и по научной литературе[337].