Уроки сектоведения. Часть 1.

Густав Шпет видит, что начали распространяться «Настроения в вульгарном понимании «мистические», а точнее говоря, теософские и эзотерические, услаждающиеся аллегорическими побасенками и многозначительным недоговариванием о восхождениях морального совершенствования, таинствах посвящения, магическом постижении непостижимого и т.п. Все это осеняется ореолом таинственности и посвятительного «испытания». Философская ценность таких теософических конструкций с их аллегорикой, кабалистикой и символикой та же, что научная ценность эликсиров жизни, perpetuum mobile и т.п… Как далека философия от глупости, так далека она от тех теософических и quasi-мистических настроений, которые распространяются в России в конце XVIII и в первой половине XIX века среди масонствующих и немасонствующих представителей полуообразованного дворянства того времени”{1504}.

«Теософ – вояжер по всем религиям, наукам и «ведениям». Он катается во всяком экипаже – религиозном, мистическом, естественнонаучном, философском, магическом, оккультном, телепатическом. Существенной связи у него с ними так же мало, как у любого седока с нанятым им экипажем. Теософию можно было бы сравнить с тряпкою, которая всасывает в себя и воду, и вино, и грязь. Нужно иметь особый склад ума, чтобы вследствие этого тряпку считать источником чистой воды или вина, - что бы она ни всосала, она отдаст только грязь. Теософ-мистик, в идее, то же, что кинжал из пробки, - обман возможен, только пока пробка – в ножнах из настоящего стального клинка»{1505}. «Теософический кисель»{1506}. «В ее добронравии философия задохнулась»{1507}.

Шпет отмечает, что есть некая странная преемственность между аввакумовой похвальбой собственнным невежеством – «Платона не читах, эллинских борзостей не текох» и масонско-теософским презрением к науке, и приводит автохарактеристику интеллектуального лидера русского масонства знаменитого «просветителя» Н. И. Новикова – «Не забывайте, что с вами говорит идиот, незнающий никаких языков, не читавший никаких школьных философов, и они никогда не лезли в мою голову: это странность, но это так». Шпет при этом замечает, что «применительно к себе самому в слово «идиот» Новиков ввел некий эвфемизм. Это слово нужно заменить словом «невежда», и тогда всякая странность указанного полоджения вещей исчезнет»{1508}.

Наконец, последний из плеяды русских философов — Михаил Бахтин, когда разговор зашел о попытках синтетических религий, заметил, что все это второй сорт. Бахтина спросили: “а первый сорт там есть?”. Бахтин ответил, что первого сорта там не бывает...{1509}

Стоит также вспомнить оценку теософии Осипом Мандельштамом: “религия аптекарей”. “XIX век был проводником буддийского влияния в европейской культуре. Он был носителем чужого, враждебного и могущественного начала, с которым боролась вся наша история, — активная, деятельная, насквозь диалектическая, живая борьба сил, оплодотворяющих друг друга. Он был колыбелью Нирваны, не пропускающей ни одного луча активного познания. “В пещере зыбкой Я — зыбки качанье Под чьей-то рукой, Молчанье, молчанье...”. Скрытый буддизм, внутренний уклон, червоточина. Век не исповедывал буддизма, но носил его в себе, как внутреннюю ночь, как слепоту крови, как тайный страх и головокружительную слабость. Буддизм в науке под тонкой личиной суетливого позитивизма; буддизм в искусстве, в аналитическом романе Гонкуров и Флобера; буддизм в религии, глядящий из всех дыр теории прогресса, подготовляющий торжество новейшей теософии, которая есть не что иное, как буржуазная религия прогресса, религия аптекаря, господина Гомэ, изготовляющаяся к дальнему плаванию и снабженная метафизическими снастями”{1510}. “Время может идти обратно: весь ход новейшей истории, которая со страшной силой повернула от христианства к буддизму и теософии, свидетельствует об этом”{1511}.

Впечатление Анны Ахматовой от теософии было аналогичным: “АА говорила о Дмитриевой, о Волошине, о Львовой, о Тумповской – обо всей этой теософской компании... АА очень недоброжелательно отзывалась о теософии и всех ее адептах (кроме Тумповской, к которой АА с симпатией относится. Но АА не оправдывала нисколько теософских увлечений Тумповской”) (Запись в дневнике П. Н. Лукницкого 4.11.1925){1512}.