Уроки тьмы

32. От века не слыхано, чтобы кто отверз очи слепорождённому.

33. Если бы Он не был от Бога, не мог бы творить ничего.

34. Сказали ему в ответ: во грехах ты весь родился, и ты ли нас учишь? И выгнали его вон.

35. Иисус, услышав, что выгнали его вон, и найдя его, сказал ему: ты веруешь ли в Сына Божия?

36. Он отвечал и сказал: а кто Он, Господи, чтобы мне веровать в Него?

37. Иисус сказал ему: и видел ты Его, и Он говорит с тобою.

38. Он же сказал: верую, Господи! И поклонился Ему.

39. И сказал Иисус: на суд пришёл Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы.

40. Услышав это, некоторые из фарисеев, бывших с Ним, сказали Ему: неужели и мы слепы?

41. Иисус сказал им: если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха; но как вы говорите, что видите, то грех остаётся на вас».

Олег, прочитав главу 9 Евангелия от Иоанна, закрыл книгу. Сколько раз он возвращался к этому библейскому тексту, осмысливая каждое слово, поражаясь точности и простоте писания, между строк которой живёт глубинная мудрость и тончайшая философия. Временами он чувствовал острую потребность вернуться к проникновенной летописи древней истории, напитаться её убеждённостью, живой силой, чтобы жить дальше с надеждой, вдохновляясь внутренним светом, возникшим в нём благодаря вере.

Именно этот библейский сюжет подвиг его на создание скульптурной композиции «Иисус Христос возвращает зрение слепому». Работа была одной из первых после полной потери зрения. Он не просто работал, он молился, замешивая в материале вместе с выстраданным, безнадежным отчаянием комочки надежды на свершение божественного чуда – возвращения зрения. Он не мог смириться с потерей единственного совершенного мира, в котором «свет не может быть ещё светлее, тень – тенистее, цвет – цветистее». Создавая этот сюжет в терракоте, выстраивая пластические образы Иисуса и Силоама, он вкладывал всю силу своей веры в затаённую мечту, обращаясь с внутренней мольбой к Всевышнему, не раз представляя себя на месте Силоама.

Как часто он задумывался в жизни – за что ему выпала такая участь, что он делал не так, кто виноват и что послужило источником бед? Почему именно ему, который не мыслил себя без кисти и карандаша, без цвета и формы, без любой работы, связанной с творчеством, надо было ослепнуть?

Да, ему приходили в голову страшные мысли о такой же жизни, какой жил Силоам до прозрения. Он верил и не верил в чудо одновременно, искал зацепки в поведении и словах Иисуса и Силоама, мучил себя догадками, просил и молился по ночам. И только тогда, когда прекратил ждать чуда, когда принял безропотно слепоту как великую Божью милость продолжения жизни, только тогда к нему пришло внутреннее зрение и творческое озарение небывалой силы. И если раньше он работал, чтобы жить, то теперь жил, чтобы работать. Темнота расширяла до безграничности его творческое пространство, заставляла работать память, подсознание, все органы чувств, закаляла волю, обостряла работу души и тренировала его тело. Такой творческой свободы он не имел никогда в зрячей жизни. Его мировосприятие пополнилось таким багажом чувств и познаний, которые он не приобрёл бы до конца своей жизни, будь он зрячим.

Теперь он видел и замечал то, на что не обращают внимания многие в суетной обыденной жизни. Слепота, оказывается, живёт не в глазах, она поселяется в сознании, в душевной пустоте, в бездуховности никчёмной жизни. Много таких «слепых» фарисеев повидал он на своём веку. Есть день и ночь, есть свет и тьма, добро и зло, и всё это присутствует в природе и в человеке в той же мере и пропорции. К чему будешь стремиться, то и победит в тебе, то и получишь сполна.

– Ну, вот и наступило «завтра», – сказал Олег и стал собираться на Пушкинский пробег, предвкушая свой последующий 27 пробег, посвящённый 70-летию снятия блокады Ленинграда, который был для него самым важным, так как он отдавал дань памяти родному городу, матери, отцу и всем, кто погиб и выжил в этой жестокой войне.