Уроки украинского. От Майдана до Востока

— О‑о‑о… вот так, да? Что касается меня и моих подразделений, то для нас кодекс солдата никто не отменял, мы воюем по-честному. Ни над одним пленным, взятым в бою, мы не издевались. Послушайте, мы профессиональные солдаты, нам просто неинтересно этим заниматься. А закончим войну мы только тогда, когда вернем Украину в ее прежние границы. Вы думаете, нам хочется гнить в окопах? Терять товарищей и убивать людей? Но пока я налитыми кровью глазами каждый божий день смотрю на наших двухсотых и то, как обстреливаются наши колонны…

— В случае вашей победы, что будет с мужчинами-ополченцами?

— С террористами? Пусть сдадут оружие и получат условные сроки. Их там столько воюет, что невозможно будет их всех в тюрьмах кормить.

— Вы их ненавидите?

— А вы хотите, чтобы я клялся во вселенской любви к ним?

— Вы рассчитываете, что страны НАТО вас поддержат?

— Мы уже не рассчитываем ни на что. Мы поняли, что Европа и Штаты занимаются болтологией. Почему-то эти страны, включая братскую, — это слово он произносит с колючей усмешкой, — Россию, решили, что Украина может стать для них бесплатным плацдармом. А погибают самые незащищенные. Так было всегда. Мир несправедлив.

— Почему вы считаете, что перемирие может сорваться?

— Из-за разрозненности банд ополчения, которые будут нарушать перемирие. А еще им мешает раздвоение личности — они должны наконец определиться, в какой стране хотят жить… Скажите, в Донецке много людей?

— Да. И много детей.

— Там есть дети?! — он вскидывается. — В Донецке есть дети?

— Есть. Первого октября у них начало учебного года.

Он больше ничего не говорит, только смотрит в пространство и недоверчиво крутит лысеющей головой, возможно, снимаясь с боевого взвода.

* * *

Артем идет по мраморному полу школы, разрисованному геометрическими фигурами. Шею его стягивает сиреневый галстук, в руках он несет большой букет роз. Сзади идут мать и отец. В школьном коридоре весело играет музыка, заглушая разрывы снарядов, которые раздаются со стороны аэропорта.

— Ступеньки те же, — произносит его мать, поднимаясь по лестнице вместе с сыном, который в этот день, 1 октября 2014 года, первый раз пошел в первый класс. — Я тоже в этой школе училась.

В коридоре первоклассников выстраивают колонной по двое. В паре с Артемом — девочка с пышными белыми бантами. Он вертит головой, ищет маму. Не найдя, плачет. Доносящаяся из динамиков песня заканчивается, и образовавшуюся на мгновение тишину заполняет ураганный рык снаряда, который, впрочем, в этом спокойном районе города, скорее всего, не упадет.

На сцену поднимается директор школы.

— Дорогие наши первоклассники, — начинает она, и в голосе ее слышится усталость, которую женщина пытается заглушить торжественными нотками, — здравствуйте! Здравствуйте, дорогие родители! Мы рады приветствовать вас на празднике первого звонка. Школа — это волшебная страна! — она переводит дыхание, и взятая пауза озвучивается гулом со стороны аэропорта. — Какие у вас замечательные улыбки! — продолжает она, хотя практически никто из взрослых и детей не улыбается. — Начинается новый учебный год. Ура!

Внезапно лопается воздушный шарик, зал вздрагивает, выдыхая «оххх». На сцену поднимаются девочки в голубых платьицах, недружными голосами выводят: «Солнечные зайчики… солнечные дети». После них на сцену приглашают депутата Верховного совета ДНР.

— Ну чего говорить-то? — спрашивает он. Шумно вздыхает, и его вздох, усиленный микрофоном, оглушает весь зал. — Очень много было сделано, чтобы вы здесь собрались в этот торжественный день… — он снова умолкает, подыскивая слова. Растерявшись, становится похож на человека, который не привык или не любит выступать. — Я бы попросил почтить минутой молчания тех, кто до этого дня не дожил, — наконец выпаливает он.

Минута молчания заполняется шарканьем, хныканьем младенцев и всеми теми шумами, которые образуются, когда в одном месте собирается много молчащих людей. Минута заканчивается, и депутат сразу сдает микрофон.

Я замечаю седого мужчину в камуфляжной одежде. Он стоит у входа и смотрит в зал с видом беспристрастного наблюдателя, который уже знал, что все будет так, и никак иначе.

— Вы кто? — шепотом спрашиваю его.

— Кот, — оживляется он и трясет мою руку.

— Мне так и называть вас Котом?

— Ну конечно, — как само собой разумеющееся подтверждает он. — А как иначе?

Концерт продолжается. На сцену выходит Буратино с длинным острым носом. Когда с улицы раздается грохот очередного залпа, начинает казаться, что Буратино достаточно наклониться, проткнуть носом картонку реальности, и вместе с этим залом и с этим городом он окажется в другой, волшебной стране.

* * *

Мать Артема сидит на лавочке возле торгового центра. Светит солнце. Снаряд только что упал на остановке возле школы в Киевском районе и забрал десять человек. Их смерть никто не обсуждает.