Уроки Великой депрессии

Итак, элементы тоталитаризма при желании можно найти в любом обществе. Тоталитарный режим — нечто иное. Это — открытое стремление власти контролировать все стороны жизни общества (неофициальный контроль за частной жизнью граждан существует и на Западе). Правда, при всем стремлении сталинской системы к контролю над умами населения, эта власть никогда не была тотальной. Даже при Сталине сохранялись и расходившееся с официальной идеологией религиозное мировоззрение, и незамеченные НКВД критические разговоры, и так и не подавленная полностью «аполитичная» культурная жизнь.

Следовательно, термин тоталитаризм правомерно употреблять только в конкретно-историческом значении — как стремление власти к тотальному управлению общественной жизнью. При Сталине такой тоталитаризм был. Все замеченные неподконтрольные общественные группы уничтожались. При Хрущеве, когда допускались различные общественные течения и существенные оттенки политических взглядов — уже нет. Общество перешло от тоталитарного к более мягкому — авторитарному состоянию[387].

Таким образом, на некоторых этапах жизни советского общества ему были присущи черты тоталитаризма, но не они определяют логику развития советского общества на протяжении всей его истории.

Тоталитаризм является вполне органичной «надстройкой» над индустриальной системой, когда все общество превращается в единую фабрику под руководством одной администрации. Но западные элиты предпочли более мягкую систему согласования интересов между тоталитарно организованными фирмами, бизнес-группами и бюрократическими кланами, которая и известна как капитализм. Столкнувшись с кровавыми издержками тоталитаризма, коммунистическая бюрократия также предпочла перейти к более гибким формам господства. И этот отход от тоталитаризма позволил советскому обществу завершить переход к индустриальному обществу.

Индустриальная модернизация началась еще в Российской империи, завершилась к началу 60-х гг. XX века, когда большинство населения РСФСР стало жить в городах[388]. Но решающий этап пришелся на правление Сталина, точнее — на 30-е гг. Тогда именно сталинская система с жестокостью, не уступавшей рыцарям первоначального накопления, сконцентрировала ресурсы, необходимые для построения промышленной базы, на которой дальше достраивалась индустриальная система советского общества.

Экстренный, форсированный характер модернизации вызвал огромные жертвы. Стремительность модернизации привела к растранжириванию ресурсов, разрушениям в сфере сельского хозяйства. Образовавшаяся в результате система оказалась недостаточно гибкой, страдавшей множеством социальных болезней, которые сказывались на развитии советского общества всю его историю. Эти «минусы» очевидны.

Но нельзя не замечать и другого — эволюционный путь модернизации в XX веке привел большинство стран мира (особенно за пределами Европы) к модели зависимого капитализма, к искусственному закреплению отставания «Третьего мира» от «Первого». Так что проблема «издержек прогресса» неоднозначна.

Одно несомненно — в 30-е годы страна перешла качественную грань своего развития, прошла гораздо больший путь, чем Франция во времена якобинцев и термидорианцев. Если «термидор» — это откат к прошлому, то СССР уходил от прошлого необратимо. Если «термидор» — вытеснение революционного наследия признаками «нормального», общемирового развития, то его элементы были неизбежны. Хоть и своей дорогой, СССР шел по общему пути индустриальной модернизации. СССР не стал ни воплощением идеалов социализма, ни «империей зла». Он стал своеобразным вариантом индустриального общества. И своеобразие это вытекало из трех источников — культурного наследия народов России, социалистического проекта и того направления, которое придали ему Ленин и Сталин.

Итоги и уроки

Великая депрессия изменила лицо мира. Отчаявшиеся массы требовали перемен, способных улучшить их социальное положение, и они их получили. В Западной Европе в моду входили идеологи «дирижизма», управленчества. Государство должно управлять экономикой. Даже там, где целенаправленная политика государственного регулирования не проводилась, правительства оказывали помощь компаниям и банкам, оказавшимся в трудном положении. «Спасать приходилось многочисленные компании и банки в Бельгии, Германии и особенно во Франции, где „Банк Адам“, „Банк Эльзаса и Лотарингии“, Национальный кредитный банк, Генеральная трансатлантическая компания и „Аэросталь“ выжили только благодаря помощи государства»[389], — комментирует П. Тибо эту политику оплаты капиталистам издержек кризиса капитализма. На это были нужны деньги. Правительства прибегали к двум основным средствам: во-первых, повышали налоги, спасая избранных за счет всех, во-вторых, шли на снижение курса валюты (обесценивая свои обязательства).