Уроки верховой езды

Еще бы мне не увидеть его! Мутти оставила журнал на кухонном столе раскрытым на той самой статье. Могла бы этого и не делать. Маккалоу и Гарра смотрели с фотографии, заснятые в приземлении после взятия широченного водного препятствия. Снимок был сделан в девяносто шестом году, на Олимпийских играх в Атланте.

— Да, — говорю я, отворачиваясь к своей смене. — Малькольм! Шагом! Один круг по манежу, потом вынешь ноги из стремян и перекинешь путлища впереди!

Малькольм понимает, что ему предстоит, и смотрит на меня с нескрываемым ужасом. «Клавиши» без стремян — далеко не самое любимое занятие моих учеников. И я, естественно, не сознаюсь, что когда-то сама была от него не в восторге. Я вообще не знаю никого, кто бы легко и с удовольствием с этим справлялся, но не рассказывать же ученикам? «Клавиши» у нас — почти обряд посвящения. Сразу со всей очевидностью вылезают все недостатки посадки.

— Мам, так ты статью-то читала?

Ева устроилась позади меня. Я поворачиваюсь. Флика шаловливо изгибает блестящую шею, тычась мягким носом Еве в живот.

— Нет, некогда было, — говорю я.

— Маккалоу пошел на сделку со следствием. Ему дают четыре года, и даже суда не будет.

Вот это да! Четыре года! А ведь прокурор вел речь о пятнадцати! И это самое меньшее, что заслуживает бессовестный мерзавец! Четыре года — тьфу. Да еще небось и выпустят через три. Как же несовершенен наш мир! Будь на свете хоть какая-то справедливость, этого типа запихнули бы в машину, крепко привязали за шею — и подожгли.

Точно так же, как он поступил с Гаррой.

— Так, Малькольм! — кричу я. — Учебной рысью — марш! Один круг — и на «клавиши»!

Его лодыжки отходят от боков Тазза на дюйм или два. Потом вновь падают.

Вот так. До чудес выездки ему еще очень, очень далеко…

Я бросаю взгляд через плечо, проверяя, где Ева. И с облегчением вижу, что она увела Флику в самый дальний конец.

Меня больно ранят любые разговоры и упоминания о Гарре, и Еве это отлично известно. Как правило, она старается щадить мои чувства, но сегодняшние новости показались ей слишком значительными, вот она и не утерпела.

Я собиралась полететь на суд, хотя Норма энергично отговаривала меня. Она вообще всячески советовала мне «сидеть на попе ровно» и поменьше высовываться, но это плохо сочеталось с моим стремлением разыскать Гарру. Ну не могу я так просто смириться с тем, что он уплывает у меня из рук. Одному богу известно, как я старалась этого не допустить! Два месяца я звонила в полицию по два раза в неделю, словно молитвенное правило соблюдала, но никто мне так ничего полезного и не сказал. Наконец я сдалась, и тогда звонить начал Дэн. Полагаю, он и сейчас время от времени им звонит, хотя и перестал мне об этом докладывать. Гарра недосягаем. Затерян в сложном бюрократическом лабиринте. Мы даже не знаем, на территории какого штата он нынче находится.

Хотя, может быть, теперь, когда принято решение обойтись без суда, все переменится…

Вибрация в районе левой ягодицы заставляет меня вздрогнуть. Это мой мобильник. Виброзвонок не должен испугать лошадь, если в этот момент я буду верхом. Ну, теоретически. Я пока так и не садилась в седло. Не могу заставить себя.

Я вытаскиваю аппарат из кармана и подношу к уху.

— Да?

— «Да»? — переспрашивает Мутти. — Это ты теперь так здороваешься?

— Извини, Мутти. Просто я тут занятие веду.

— Ну ладно, я быстренько. Я сейчас зашла в офис — Дэн сообщение оставил. Он вроде как намерен сегодня вернуться домой и хочет к нам заглянуть.

— Здорово! А когда, не сказал?

— Вероятно, поспеет как раз к ужину, если только в пробке не застрянет. Ему еще часов пять ехать, если не больше.

— Хорошо. Спасибо, что сказала… Да, Мутти!

— Что?

— Э-э… Ты не могла бы кое-что для меня сделать?

— Что именно?

— Тебя не затруднило бы испечь блинный пирог?

— Ох, Аннемари…

Она изображает нетерпение и досаду, но я-то знаю, что это напускное. Для Мутти очень важно, чтобы мы ценили еду, которую она стряпает. А то с чего бы ей вот так вдруг французской кухней увлечься?

— Мутти, ну пожалуйста…

Она испускает долгий театральный вздох.

— Ну ладно, ладно, — соглашается она наконец.

Голос у нее суровый, но спорю на что угодно — она сейчас улыбается.

* * *

Дэн очень точно рассчитал время появления. Может, хоть при виде его Ева перестанет трещать без умолку. Опять-таки он появляется, как раз когда я накладываю салат.

Шелковое синее платье очень красит меня, а миска салата в руках привносит этакое домашнее очарование. Платье без рукавов — не самое подходящее для осеннего дня, но Дэна не было полных четверо суток, и я хочу выглядеть на все сто.

Дэн размашисто входит в комнату, оставляя дверь раскрытой настежь.

— Ну и как тут мои ненаглядные дамы? — гудит его низкий голос.

Надо бы сказать ему, чтобы дверь прикрыл. На дворе ноябрь, а я с голыми руками. Однако поздно — он уже у стола. Для начала он идет здороваться с Мутти. Она с улыбкой подставляет ему щечку для поцелуя.

— Привет, Дэн, — говорит Ева и закрывает журнал.

Вот уже десять минут она меня мучит, зачитывая вслух статью про негодяя Маккалоу.