Уроки верховой езды

Она смотрит снизу вверх, прикрывая от солнца глаза.

— Сегодня он решил полежать, — говорит она.

И снова принимается щелкать секатором.

— Мутти…

— Да, Liebchen.[2]

— Какие у него перспективы?

— Ты сама знаешь, какие у него перспективы.

— Ну да, верно…

Боже, как трудно подыскать необходимые слова. Я сглатываю и начинаю заново:

— Сколько, по-твоему, еще времени он…

Рука Мутти на миг замирает. Потом она вновь принимается за подрезку. Я рассматриваю ее узенькую гибкую спину, соломенный блин шляпки и пытаюсь угадать, что сейчас у нее на лице.

— Мутти…

— Этот твой конь, — говорит она, поворачиваясь на пятках и упираясь рукой в землю. — Жан Клод говорит, вы необычайных успехов достигли.

— Да, но…

— По-моему, его пора в табун выпускать. Тебе так не кажется?

Она смотрит на меня, не отводя светлых глаз.

— Да, Мутти.

— Почему бы не поставить его в западный выгон «D»? Табун там поменьше, как раз ему для начала. Пусть гуляет с Домино, Беовульфом и Блюпринт…

— Хорошо, Мутти.

Я стараюсь не моргать. Может, так мне удастся скрыть слезы.

* * *

Я очень волнуюсь, как поведет себя Гарра, ведь он все-таки одноглазый. Однако стоит мне отстегнуть чембур, и я понимаю — все будет в порядке.

Он не собирается ждать, чтобы другие кони подошли с ним знакомиться. Он сам к ним рысит и начинает обнюхиваться.

Конечно, дело не обходится без взвизгов и закидывания голов, но никто ни на кого всерьез не бросается. Знакомство состоялось благополучно.

На всякий случай я держусь поблизости. Я ведь знаю, что появление новой лошади в табуне совсем не обязательно пройдет гладко. Должны как-то измениться иерархические отношения, установиться другие связи… Ну а у лошадей принято все выяснять с помощью копыт и зубов. Так что я скорее приятно удивлена, когда поздно вечером, заводя Гарру обратно в конюшню, не обнаруживаю на нем ни одной ссадины.

Жан Клод стоит в проходе, разговаривает с родителями ученицы. Этих людей я еще ни разу не видела. Сама юная наездница, девочка лет двенадцати, держится поодаль. Ее элегантные бриджи и сапоги «Ариат» говорят сами за себя. Как, впрочем, и манеры папаши.

— Если она не хочет, значит, время еще не пришло, — произносит Жан Клод, как раз когда я подхожу к ним, ведя в поводу Гарру.

Мамаша что-то бормочет, но что именно — я не слышу, потому что Гарра задевает копытами направляющую двери.

— Вероятно, на следующий год, — говорит Жан Клод.

— Нет, это неприемлемо, — говорит папаша. — Ни в коем случае. Мы не можем потерять целый сезон.

Я потихоньку отстегиваю чембур и стою у плеча Гарры, прислушиваясь.

Вот раздается голос Жана Клода:

— Но девочка только что сказала, что ей не хочется прыгать.

— Какая чушь! Естественно, она хочет!

Я пододвигаюсь поближе, прячась за дверью.

Папаша смотрит на Жана Клода, вся его поза так и дышит воинственностью.

— Ей не хочется прыгать, — повторяет наш тренер. — И я ни за что не пошлю ее на препятствие, пока она не изменит своего отношения.

— А мне плевать, чего там она хочет или не хочет! — повышает голос папаша. — Кортни очень талантлива, ее только нужно направить! Приучить к дисциплине! Если вам это не удается, я поищу другого, кто сможет!

Жан Клод поднимает ладонь — дескать, разговор окончен.

Я возникаю из темноты денника.

— Что тут у вас происходит?

Все оборачиваются ко мне: Кортни, ее родители и Жан Клод.

— Этот джентльмен, — первым начинает тренер, — приехал по объявлению узнать насчет пустых денников…

— А вы вообще кто? — перебивает папаша.

— Аннемари Циммер, — представляюсь я, глядя ему в глаза. — Менеджер.

Он бросает взгляд на стену, сплошь увешанную нашими с Гарри фотографиями, сделанными в дни былой славы. Потом вновь смотрит на меня. На его лице появляется совсем другое выражение. Он, наверное, меня помнит.

— Аннемари, очень рад встрече, — говорит он существенно тише, с чем-то похожим на уважение. — Меня зовут Чарльз Матис. Мы с давних пор наслышаны о вашей конюшне, и когда оказалось, что здесь свободен денник да еще и вы вернулись… Знаете, моя дочь Кортни очень похожа на вас в детстве. Она необычайно талантлива, это в самом деле так! Ей только необходима твердая тренерская рука. А этот человек…

Он пренебрежительно кивает в сторону Жана Клода.

— Вероятно, вы сумеете мне помочь?

— Сделаю все от меня зависящее. Как вам кажется, в чем проблема?

— Этот ваш… якобы тренер… заявляет, что не будет учить мою дочь брать препятствия, хотя именно ради этого мы сюда и приехали!

— Почему?

— Что — почему?

— Почему вам так хочется, чтобы она немедленно начала прыгать?

— Потому что без этого у нее не будет прогресса.

— А сколько ей лет?

— Одиннадцать.

— У нее еще масса времени, чтобы всего на свете достичь.

Он хмурит брови, но не торопится отвечать. Он ждал от меня совсем других слов.

— Мы будем рады, — говорю я, — если вы поставите сюда свою лошадь, но Жан Клод — наш тренер, и я полностью полагаюсь на его суждения.

— Но вы должны понимать…

— Поверьте, я все понимаю. Даже слишком хорошо.

— Простите?..

— Скажите, вы правда желаете, чтобы Кортни стала похожа на меня?

— Ну да, конечно!

— Нет. На самом деле вы этого не хотите.