Уроки верховой езды

Я заглядываю в бокал, и из ржаво-коричневой прозрачной глубины вдруг всплывает лицо Мутти. Я закручиваю напиток, и постепенно оно исчезает. Я отвожу взгляд, а то вдруг снова появится.

— Теперь, наверное, он найдет дочке тренера, который ее заставит прыгать. Так ведь?

Жан Клод снова кивает.

— Задница, — повторяю я.

— В этом, — говорит он, — мы с тобой уже согласились.

Внезапно осмелев, я отхлебываю еще коньяка. Эту порцию я долго держу во рту, катаю по языку и по нёбу, прежде чем наконец проглотить. То есть даже не глотаю, а просто позволяю стечь в горло и наслаждаюсь процессом. Очень даже неплохо. Если подходить к делу с умом. Вместо ожога — приятная теплота и легкое покалывание. Я уже совсем смело отправляю следом третий глоток. Похоже, коньяк — мой напиток, в конце-то концов.

Тут мне опять начинает мерещиться лицо Мутти. На сей раз — в зеленых складках занавески. Я принимаюсь часто моргать. Сгинь, пропади!

Потом снова поворачиваюсь к Жану Клоду.

— Так говоришь, ты узнал, почему она прыгать не хочет?

— Как выяснилось, у нее было падение. Она сломала руку и теперь боится.

— А папаша гонит ее вперед палкой?.. Ах он…

Я вовремя бросаю взгляд на Жана Клода и вижу, что он несколько напрягся, ожидая крепких выражений. И я заканчиваю:

— …идиот. Дубина безмозглая. Ну вот что у некоторых людей в головах вообще делается? Она, может, вовсе не конкуристка…

— Определенно нет. Дети ведь все разные… Моя Манон, например, через какое угодно препятствие сиганет. Жуткая девка, страха ни грамма…

— Ты про дочку свою?

— Да.

— Манон, — повторяю я с тоской. — Какое имя красивое. Она с матерью живет?

— Да, в Гулле, в Квебеке. Через реку от Оттавы. Манон занимается в Национальном конноспортивном центре.

— Ухты!

Я смотрю на него с вновь пробудившимся интересом. Дочка у него, похоже, ездит неплохо.

— Забавно, но я всегда тебя считала французом. В смысле, не франкоканадцем, а прямо из Франции.

— А я и вправду оттуда. Из Монтаржи. Я приехал в Канаду в восемьдесят шестом, по гранту, спортивную квалификацию повышать. А вот моя жена… моя бывшая — она из Квебека. Чистошерстяная.

— Чисто… кто?

— Pur laine, — разборчиво повторяет он по-французски. — Это квебекское выражение, означает чистокровного местного жителя. Моя дочь может проследить свои квебекские корни на шестнадцать поколений назад!

Он как бы подчеркивает каждое слово, воздевая в воздух указательный палец. Потом глубоко вздыхает.

Мы долго молчим, неспешно потягивая коньяк.

— Скучаешь по ней? — наконец спрашиваю я.

Глупый вопрос, потому что я заранее знаю ответ. Другое дело, что меня не так волнует судьба его семьи, как моей собственной. Я ведь увезла Еву так далеко от отца, и мне совестно из-за этого.

— Ужасно, — говорит он, задумчиво глядя в стену. — Просто ужасно.

Мое сердце стискивает незримая рука. Я закидываю в рот остатки коньяка — и тотчас сгибаюсь пополам, жестоко подавившись.

Глава 13

Помимо родителей Кортни, на мои объявления пока никто больше не отозвался. Попытки найти новых постояльцев для пяти денников сокрушительно проваливаются, и ситуация приобретает черты катастрофы. Если я в самом ближайшем будущем что-нибудь не придумаю, как бы мне конюшни не лишиться. Я серьезно. Речь идет не о том, чтобы не обнищать еще больше. Недовольный банк может вообще нашу лавочку прикрыть…

Перво-наперво я звоню кузнецу — спросить, как скоро он мог бы расковать школьных лошадей на задние ноги. Это будет означать пятьдесят долларов экономии с каждой лошади за полтора месяца. Конечно, убытки из-за утраченных постояльцев этим не возместишь, но надо же начало положить.

Фрэнсис вежливо выслушивает меня, после чего заявляет:

— Я не могу этого сделать.

— Почему?

— Год выдался засушливый, земля очень твердая. Если выпустишь табун с дырками в копытах от ухналей, как раз и дождешься беды.

— Значит, с этими подковами мы так и застряли?

— Нет, конечно. Но в этом году я только и делаю, что спасаю покалеченные копыта, а все из-за грунта. Мне даже приходилось ковать лошадей, всю дорогу отлично обходившихся без подков. Делать наоборот — значит голову в петлю совать.

Я вешаю трубку и едва не реву в голос. Итак, весь мой стратегический план сводится к получению задатков от так и не появившихся постояльцев. Ну, еще сэкономлю по три доллара на двадцати семи тюбиках глистогонного. Аж целый восемьдесят один доллар каждые два месяца.

Я не в состоянии больше сидеть в кабинете…

* * *

На середине лестницы я чуть не налетаю на Дэна. Я-то смотрю больше на свои сапоги — вот чуть и не врезаюсь в него. Он успевает подхватить меня под локти.

— У меня все в порядке, — выдаю я рефлекторно.

Хотя на самом деле я готова сломаться. Как я хочу, чтобы он меня немедленно обнял! Рухнуть ему на грудь, зарыться носом в плечо… Рассказать, как под моим талантливым руководством все в тартарары катится…

Ага, размечталась. Я поднимаю взгляд и вижу, что он неестественно бледен.

— Дэн, не пугай меня! Что случилось?