Уровень Дельта

Рон заметил, что во время возникшей паузы фигурка Димы с заднего ряда незаметно исчезла. Он понял, что Дима целиком перешел в сверхтонкое состояние, чтобы проследить за каждым сотрудником в отдельности.

– Позвольте, а объект Клю тоже… э-э-э… будет доведен до предельного состояния? – поинтересовался Лелександр Сергеевич Пушкин.

– А как же наши работы? – заволновался Джереми Лермонтов.

По залу пробежала волна всеобщего возмущения.

– Объект Клю не будет доведен до предела, обещаю вам! – громко провозгласил Мене. – Нам всем это совершенно невыгодно!

Дима свернул картинку, и призрачное видение зала исчезло из комнаты, в которой торчали ангелы.

– Ага, – процедил Рон, – совершенно невыгодно! Про страховочку и опекунство он, ясен пень, говорить не собирается.

– Мутанты, сэр! – повторил Дима.

– И кто у них «сойдет с дистанции» следующим?

– Они сами пока не знают. Но наша наиболее правдоподобная версия…

Дима опять создал в пространстве призрачную картинку. Рон посмотрел коротенькое Димино кино и покачал головой.

– Совершенно невероятная история! – изрек белокожий ангел.

Ангел с черной кожей только развел руками. Он вытянулся тончайшей зеленой струной, мгновенно пронизывавшей стены, желая проверить, что делают ученики школы для особо одаренных мутантов.

Ученики занимались разными делами. Риз, в одночасье ставший обыкновенным человеком, спал за первой стенкой. Дальше все еще корпела над математикой Маша. Дальше рыдала над завтрашним расписанием Оля Кошкина. Напротив по коридору разглядывал комиксы, раскинувшись поперек кровати, третий мутант Барди. В соседних с ним комнатах мазалась кремами для повышения гладкости кожи Клеменси Петерсон. Все остальные, так же как и Риз, спали.

Рональд Э-Ли-Ли-Доу проследовал за зеленым лучом, а затем бросил Диму и скользнул к Джен, которая сидела с Менсом-старшим в небольшом ресторане большого развлекательного центра в новой части города. На Джен было обтягивающее платье, серенькое, без единого украшения. Она подвела глаза так, как это было рекомендовано в свеженьком мутантском каталоге, и подкрасила губы совершенно невероятным цветом. Но даже это ее ни капельки не портило. На Джен оглядывались. Фредерико это невероятно нравилось. Его буквально распирало от гордости. Рон удивился и на всякий случай проверил, что делает Сильвия. Оказалось, что Сильвия, разбирая результаты сегодняшнего эксперимента, торчит в кабинете Пушкина и отчаянно с ним кокетничает. Лелександру Сергеевичу это явно было по душе.

– Мутанты, сэр, – пробормотал Рон и медленно вернулся к Джен.

Медленно – это значит не глюоновыми нитями, а облаком – над головами идущих по тротуарам прохожих и сквозь головы прохожих, летящих над тротуарами.

Джен не нравилось находиться в материальном состоянии. Особенно ей было не по нутру то, что она должна болтаться в этом дурацком теле целиком. Ей хотелось спуститься в сад, к белым лошадям и замершим на ветвях птицам. А вместо этого она сидела за твердым столом и ела какую-то невероятную гадость, запивая ее еще более невероятной гадостью. Джен попыталась «поймать за хвост прелесть этого состояния», как советовал ей Рон, но прелесть как-то не ловилась. Наверное, у нее не было хвоста. О том, что ее звал Ризенгри, Джени пока не знала.

Медленно и неповоротливо наступило следующее мутантское утро.

Глава 14 Адаптация

Диди. Самая большая проблема при попадании в новый мир – вовсе не тоска по дому, язык и так далее. А навязчивое желание просто узнать, «как они там без меня». Но не волнуйтесь. С большинством миров (в которые могут попасть инфилоперы, читающие сейчас эти строчки) есть вполне сносные средства связи.

«И все-таки как же они там без меня?» – думала Варя, гуляя вдоль берега Старых Привычек или сидя с учебниками в садике под яблонями. Яблони неторопливо отцветали. Они оказались некусачими и несамовыкапывающимися. А учебники были не по физике-математике, а по строительству сокращалок. Варя сама попросила почитать, хотя Янанна была убеждена, что эти знания девушке не пригодятся.

С учебниками и тем, что в них написано, вышла полная ерунда. Едва Варя пролистала первый из них, у нее возникло престранное чувство: сложнейшие схемы и формулы, которыми была наполнена вторая половина книги, показались ей знакомыми настолько, словно она сама была автором. Но при этом даже простенького введения, состоящего из общих фраз, она осилить не могла. Вроде каждое слово и предложение в отдельности понятно, а общий смысл ускользает. Варя прочла это грешное введение раз двадцать. Но если бы Янанна попросила ее пересказать прочитанное, Варя бы растерялась.