Уровень: Магия

– Почему? – она смотрела на собственные руки, как ему показалось, на ногти. – Почему я вошла туда утром, еще до обеда, а вышла уже на закате? Как такое может быть?

– Потому что это тонкое время. Не такое, как здесь. Оно и здесь-то отличается от обычного, а там – вообще…

– Мне казалось, я не выйду. В какой-то момент я перестала в это верить. Все эти люди, все эти обидные слова… Страшные звуки вокруг. Зачем такое дается?

– Чтобы вы столкнулись лицом к лицу с тем, чего боитесь.

– Неужели в жизни мало страшного, чтобы еще и там?

Майкл, привычно сооружая шалашик из щепок, не ответил. Подтолкнул в середину сухую листву, дотянулся до валяющихся рядом палочек потолще, положил их сверху. Поднес к листьям зажженную спичку.

Она многое поймет сама. Чуть позже. Поймет, что человек, столкнувшийся со страхами там, навсегда приобретает некоторый иммунитет – получает стойкую способность справляться со сложностями, не впадая в депрессию или отчаяние. Навсегда запоминает (если уж вышел), что способен преодолеть больше, чем думает, что везде есть выход и решение. Но сейчас об этом говорить рано – Марика не услышит, лишь колыхнет в памяти ненужное.

Вот разгорится пламя – теплый оранжевый островок – и поможет отвлечься, наполнит опушку уютом, станет легче. Потихоньку все отойдет, забудется, отпустит.

Шипел и исходил дымом влажный шалашик. Майкл прикрыл от ветра ладонями крохотный огонек, ползущий по веточке вверх.

Марика, раскачиваясь на бревне и обняв себя ладонями, вновь начала говорить. Кажется, ее прорвало.

– Там была моя подруга… Она… Она обвиняла меня, представляете? А потом какой-то очкарик сказал, что моя машина разбита. Были незнакомые бабки, упрекающие за внешний вид; был доктор, огласивший жуткий диагноз… мой диагноз!

– Нормальные страхи нормального человека.

– …Там еще был Ричард… но он не был страшен, он был смешон…

Ричард? Не тот ли самый, о котором она упоминала вчера? Значит, тоже крепко сидит в сознании.

– …Но знаете, что мне было страшнее всего?

– Что?

– Арви. Он был… другим. Злым. И почему-то раненым. Морда жуткая, и весь бок в крови. Ненормальный, ненастоящий Арви…

Она вдруг перестала раскачиваться, закрыла лицо ладонями и расплакалась – тихо, почти молча, но Майкл услышал. Отбросил деревяшку, которую хотел положить в костер, подошел к бревну и сел рядом с Марикой.

– Все хорошо. Вы просто за него переживали, поэтому он там и был.

– Ра-а-а-аненый…

Морэн кивнул: а какой же еще? Долина Страхов не называлась бы так, если бы не выдавала вытянутых из воображения монстров.

– Не плачьте. Скоро станет легче.

– А еще там были вы…

Она отняла от лица ладони и посмотрела на него блестящими покрасневшими глазами. Ее губы дрожали.

– Я?

– Да, – подтвердила Марика с капризным выражением лица. – Вы сказали, что я жадная и эгоистичная дура и что вы не возьмете меня в ученики.

И она снова жалобно скривилась, собираясь разрыдаться.

Майкл непроизвольно вытянул руку, приобнял Марику и прижал ее голову к своему плечу. Ее спина под его ладонью вздрагивала.

– Успокойтесь. Все. Т-с-с-с… Все будет хорошо. Все у вас получится.

Объятый пламенем бок шалашика под порывом ветра притух. Зачадил. На кончиках веток принялись тлеть янтарные искорки.

Хорошо, что не успел разгореться костер и что она не видит выражение его лица.

Потому что едва ли поняла бы, почему в этот странный и совсем неподходящий момент он улыбается.

* * *

Майкл стоял, опершись одной рукой на прохладную оконную раму застекленной веранды – той самой, откуда открывался вид на горы, – в другой он держал прижатый к уху телефон.

– Да, Анна, я помню. Буду завтра в шесть. Что? Раньше не получится, у меня работа.

Сморщился, когда из трубки донесся жалобный упрек.

– Я не могу просто так все бросить здесь и уйти, чтобы помочь тебе с декорациями. Я говорил об этом раньше.

Слова о том, какой он толстокожий и бесчувственный чурбан, пропустил мимо ушей, равно как и фразу: «Ведь мог бы взять выходной! Хоть раз, для меня, в такой-то день…».

Наверное, мог бы, хоть и с трудом представлял как: вызов об эвакуации мог поступить в любой момент, и тогда требовалась срочность, за которую ему, собственно, и платили.

– Все, давай, увидимся завтра, – и, чтобы как-то разбавить грубоватость прощания, добавил: – Ложись спать пораньше. Отдохни. Все-таки завтра праздник.

Анна промурчала, что постарается, но спать без него ей непривычно, пора бы как-то изменить ситуацию.

Морэн ответил что-то невнятное и дал отбой – с экрана исчезло изображение блондинки. Положил телефон в карман, вздохнул. Затем оттолкнулся от рамы, прошел в гостиную, достал из ящика комода темно-синий футляр с украшением – подарок Анне – и положил его на видное место, чтобы не забыть. Он мог бы хранить его в своей городской квартире, но какой смысл, если та почти все время пустовала? Возвращаться туда завтра он также не собирался. Незаметно для себя прижился на Магии.

На Уровень опустилась ночь.